2025 Том 16 №2

Лингвистическая прагматика — раздел языкознания, исследующий языковые еди­ницы под углом зрения их употребления. А прагматика конкретного языка — праг­матические средства, не только меняющие мир, но и сами модифицирующиеся по ходу дискурса. «Прагматический поворот» 1970-х годов в лингвистике проявился как резко возросший интерес к употреблению языка как к действию, при котором слова приобретают свой актуальный смысл, часто небуквальный и радикально отличный от внеконтекстного словарного значения. Исследование вклада, который делают язы­ковые средства эпистемической модальности в значение дискурса, представляет пред­мет эпистемической прагматики и имеет большой прикладной потенциал. В статье рассматриваются линии разграничения лингвистической семантики и прагматики, а также направления исследований в области эпистемической прагматики, включая употребление эпистемических модальностей в тексте. Особую роль играют страте­гии и тактики манипулятивного воздействия на аудиторию при подаче эпистемиче­ских гарантий, сказывающиеся на эпистемической кредитной истории коммуникан­тов и иногда приводящие к эпистемическому же дефолту. Анализируются некоторые коммуникативные техники, используемые при этом: апелляция к гаранту истины и достоверности (авторитету), когнитивно-коммуникативное маневрирование (лави­рование при сверхгибкой подаче мнения), тумблерные слова в текстах СМИ и др.

Настоящая работа посвящена базе данных «Рутиникон» как цифровому инстру­менту описания рутин — особого класса формульных фразеологических единиц, кото­рые представляют собой реакции на стандартные экстралингвистические ситуации или комментарии к ним. Например, формула Кого я вижу! — это реакция на ситуа­цию неожиданной встречи, а Кто там? — стандартная формула-реакция на стук в дверь. Сбор, классификация и исследование единиц такого рода представляет несо­мненный интерес как с точки зрения теории дискурса и прагматики, так и с точки зрения практики освоения живого разговорного русского языка инофонами. «Рутини­кон» является естественным продолжением проектов «Русский Конструктикон» и «Прагматикон», заимствуя у проектов-предшественников некоторые принципы сбора и работы с данными. При этом в «Рутиниконе» собраны фразеологические единицы другого типа, нежели в этих базах, и для их описания требуется принципиально иная структура разметки. Рассмотрены принципы и особенности этой разметки, а также ее потенциал для внутриязыковой классификации рутин русского языка и примени­мость к соответствующему материалу других языков — в перспективе последующих типологических исследований. Для иллюстрации привлечены примеры из собранного авторами материала итальянского языка.

Рассмотрено понятие риторического вопроса, которое до сих пор не входит в ин­вентарь стандартных и общепризнанных лингвистических категорий, а сам термин «риторический вопрос» в лингвистических работах практически не ис­пользуется. В то же время выражение «риторический вопрос» активно употребляет­ся в речи и, как ка­жется на первый взгляд, в довольно широком и неопределенном смыс­ле. Цель ста­тьи — развести эти две сферы: лингвистику и «бытовую» речь. С одной стороны, понятие риторического вопроса получает четкое определение, что позволя­ет ввести этот термин в арсенал лингвистики, а с другой — описывается реальное употребле­ние это­го выражения в речи. Показано, что общий принцип употребления в речи слова «рито­рический» применительно к вопросу состоит в том, что этот во­прос в каком-то смысле «ненастоящий», то есть это вопрос, который производится не для того, что­бы узнать ответ. Для характеристики вопроса как риторического имеют значе­ние два параметра: «Почему этот вопрос не требует ответа?» и «С ка­кой целью де­лает­ся это высказывание, если не с целью получить ответ?». Называя (свой или чу­жой) вопрос «риторическим», говорящий указывает на реализацию одного из значений этих параметров.

Рассмотрены прагматические значения, которые имеют в языке регулярные про­содические средства выражения. К таким значениям мы относим 1) иллокутивную цель (иллокутивную силу) высказывания, 2) иллокутивную функцию компонента вы­сказывания (такую, как функции темы и ремы сообщения, известного и неизвестного вопроса), 3) контраст и эмфазу, а также 4) значение незавершенности речевого акта как компонента связного дискурса. Показано, что просодия — это основное средство выражения таких значений в русском языке, а сами значения организованы в систему, которой соответствует системность используемых просодических средств. В иссле­довании применены корпусный и инструментальный методы анализа материала. В качестве корпуса для исследования использован Национальный корпус русского языка (ruscorpora. ru) (2024) (НКРЯ) и, в частности, его мультимодальный подкорпус (МУРКО). Примат просодии над сегментными средствами выражения важнейших прагматических значений продемонстрирован на материале недостаточно изученного ранее речевого акта переспроса. Переспрос — статистически часто — это краткий речевой акт с минимальным сегментным материалом (Что? А?). Соответственно, полнота и точность анализа для различных типов переспроса могут быть достигну­ты только за счет применения корпусного метода, который позволяет получить до­статочный объем данных и представительный материал для анализа.

Исследование обращается к проблеме организации полимодальных систем, кото­рая обеспечивается проявлениями закона иерархии, регулирующего особенности реали­зации каждой из модальностей, языка и жеста, а также в целом всего полимодального единства в согласовании этих модальностей. Для установления проявлений закона иерархии исследуется вариативность в организации полимодальной системы речи и жеста под влиянием когнитивного фактора нечеткой референции в диалоге-пояснении. Данные были собраны в ходе эксперимента, в котором участники — носи­тели русского языка — давали пояснения в отношении различий между близкими си­нонимами. Определены особенности в распределении, с одной стороны, показателей нечеткой референции в речи, маркирующих трудности при конструировании самого референта в номинациях (заместители) и построении пути к референту в предика­циях (аппроксиматоры), и, с другой, функциональных типов жеста (дейктические, репрезентирующие, прагматические), в диалоге. Установлен ряд закономерностей в распределении речи и жеста, а также в их согласовании. Так, аппроксиматоры прева­лируют над заместителями, что свидетельствует о том, что нечеткая референция чаще проявляется именно в предикативных фрагментах. Была также обнаружена более высокая частотность заместителей в коммуникативном акте Запроса, что определяет особую роль этого этапа как одновременно начинающего новый коммуни­кативный акт и завершающего предыдущий при повторном наименовании референта с нечеткими (размытыми) границами. Выявлен рост в использовании прагматических жестов с аппроксиматорами, что указывает на такую особенность, как возможность предикативной информации демонстрировать более высокий уровень проявления прагматических смыслов, в отличие от номинативной информации, представляю­щей больше иконическое и индексальное содержание референта. В целом установлено, что нечеткая референция действительно определяет варьирование в проявлениях закономерностей в полимодальной системе речи и жеста с учетом ее интеракцио­нальных манифестаций.

Рассмотрена пока мало исследованная тимиологическая оценка, то есть характе­ристика объекта по степени значимости. Данная оценка анализируется как самосто­ятельная сущность и как составной компонент аксиологической оценки — в качестве большой / малой степени ее актуальности или значимости. Тимиологическая оценка анализируется в статье через эмоциональные реакции на воспринятую информацию. В качестве эмоций, проявляющих самостоятельную тимиологическую оценку, рас­смотрены удивление и безразличие. Аксиологическая оценка накладывается на удивле­ние и безразличие, модифицируя их в эмоции восхищения и разочарования. Исследова­ние проведено на основе анализа диалогических контекстов, собранных в Национальном корпусе русского языка (НКРЯ). В анализируемых контекстах эмоциональная реакция говорящего лица передается особыми маркерами эмоциональных проявлений — эмоци­ональными междометиями и коммуникативами, регулярно используемыми в диалоги­ческой речи.

Дискурсивный подход к изучению вежливости расширил сферу ее исследования, включив в нее не только говорящего, но и слушающего, а также контекст их взаимо­действия, который определяет различные аспекты коммуникации, в том числе и эмо­циональный аспект. Вежливость рассмотрена в статье, продолжающей изучение эмо­тивной вежливости, направленной на чувства адресата, через призму эмоциональной составляющей коммуникации. В центре внимания — лицеугрожающие речевые акты (Face Threatening Acts). Цель исследования — выявить в английской и русской акаде­мической электронной коммуникации средства смягчения отказа, ориентированные на оказание эмоциональной поддержки адресату, и проследить их этнокультурную вариативность. Материалом послужили аутентичные электронные письма на рус­ском и английском языке, содержащие отказ на просьбу написать рецензию на статью и отказ на приглашение участвовать в спецвыпуске журнала. Проанализированы структура отказа, способы его выражения, а также поддерживающие ходы, нацеленные на его смягчение, их комбинация и конвенциональность. Сопоставительный анализ проведен с опорой на основные положения эмотивной лингвоэкологии, кросс-культур­ной прагматики, теории (не)вежливости и коммуникативной этностилистики. Принимая во внимание тот факт, что каждое письмо может иметь свои особенно­сти, предопределяемые идиостилем и психологическими характеристиками автора, а также конкретным контекстом, мы выявили некоторые культурно-специфичные черты. Согласно полученным данным, английские письма в большей степени ориенти­рованы на смягчение отказа и его негативного эффекта на чувства адресата и, таким образом, на сохранение лица, чем русские, что проявляется в структуре отказа, спосо­бах его выражения, поддерживающих ходах и стратегиях вежливости. Результаты подтверждают, что вежливость — это не только социальный, но и психологический феномен, основанный на эмпатии и такте. Проявления эмотивной вежливости и ее востребованность могут различаться в зависимости от культуры и разделяемых ее носителями ценностей.

Уточнена функциональная трактовка объяснения как речевого феномена, реали­зующего коммуникативную задачу раскрытия понятий в рамках учебной коммуника­ции. Использованы методы прагматического анализа речевых выражений и функцио­нального анализа компонентов текста. В качестве языкового материала привлечены отрывки текстов из российских школьных учебников. Объяснение анализируется в двух аспектах — как коммуникативный акт и как двухчастная речевая форма. Акт объяснения выделяется на основе перлокутивной задачи вызвать у адресата понима­ние. Понимание направлено на такие характеристики фрагмента действительности, которые ранее не были очевидны / ясны адресату. Такое понимание противопоставля­ется пониманию пропозициональной структуры текста (знанию пропозиций, приве­денных в тексте). Перлокутивная задача определяет ключевую особенность акта объ­яснения, которая значительно усложняет его анализ, — привлечение в коммуникацию различных вербальных средств для раскрытия предмета объяснения. Предложена пер­формативная модель, которая описывает механизм конструирования объяснения и прагматические условия его успешности. Привлечение средств и приемов объяснения должно быть референциально адекватным и должно наделять представляемый в тек­сте фрагмент действительности смыслом. С учетом выделенных условий успешно­сти рассмотрены принципы развертывания информации в речевой форме объяснения и содержательные параметры ее компонентов.

Исследование посвящено вопросам «Кто я? Что я?», активно распространяю­щимся в русском языке с конца XVIII — начала XIX века, причем и в поэзии, и в прозе. В качестве языкового средства самопрезентации и самоидентификации вопросы упо­требляются в ситуациях, располагающих человека к размышлениям о своем месте в социуме и о собственных ранговых ощущениях. Сам факт употребления риториче­ских вопросов «Кто я? Что я?» исключает нейтральное отношение индивида к ситу­ации, ставшей поводом для осмысления своего «Я». Будучи инструментом самопозна­ния, анализируемые вопросы являются показателем фиксации внимания человека на собственной социальной и личной идентичности и отражают изменения в его психо­логии на фоне социально-экономических процессов, трансформирующих традицион­ные формы взаимодействия в социуме. На основе данных НКРЯ показано, что измене­ния в восприятии «Я» в XIX—XX веках, описанные в философии, привели к появле­нию в языке риторических вопросов «Кто я? Что я?». Эта конструкция распростра­няется одновременно с другими «Я-конструкциями» (я есть я, я не я, я хороший, я плохой и др.).

«Ты-повествование» определяется нарратологом Б. Ричардсоном как одна из наиболее значимых повествовательных форм со времен литературы потока сознания. И неслучайно: оно не только изменяет взаимодействие читателя с повествователь­ным миром, но и предъявляет собственные требования к современной нарратологии — языку и способу его описания. «Ты-повествование» проблематизирует границы между нарратором и наррататором, актуальным и потенциальным, субъектом и объектом. И более того: оно по-своему пытается указать на те изменения, которые происходят с современными повествованиями в новом для них цифровом контексте. «Ты-повествование» потому привлекает внимание представителей самых разных направ­лений постклассической нарратологии — естественной и неестественной, трансме­дийной, исследующей интерактивные и цифровые повествования. «Ты-повество­ва­ние» становится «переходной» формой между традиционными повествованиями (рас­сказывающими об уже завершившихся событиях) и «нарративами будущего». В данной работе «ты-повествование» рассмотрено на примере романа Пола Остера «Невиди­мый» (2010), в его функционировании нами как изучаются свойства и функции, уже прежде отмеченные исследователями (на другом, более раннем литературном мате­риале), так и выделяются новые: «ты-повествование» способствует более активному погружению читателя в повествовательный мир, создает иммерсию, переносит ак­цент на читателя как на несущего «ответственность» за выбор и оценку происходя­щего. Но оно же и дистанцирует его, вселяя неуверенность в собственном статусе, в реальности происходящих событий, в собственной агентности. «Ты-повествование» у Остера, наконец, показывает, как традиционные нарративы переживают трансфор­мацию под влиянием цифровой (интерактивной) среды и как такая повествователь­ная форма способна если не переопределить повествование и его базовые понятия, то указать на необходимость такого переопределения.

Настоящее исследование обусловлено возросшим значением политической рито­рики в международных отношениях, где языковые средства адресанта становятся ин­струментами стратегического управления восприятием адресата, а также пробле­мами взаимодействия языка и политики в условиях глобальной международной напряженности. Цель исследования — выявление и анализ вербализации коммуника­тивных стратегий во внешнеполитическом дискурсе (далее — ВПД) президента Рос­сии на примере текстовых обращений к международной аудитории. Внимание уделя­ется сопоставительному анализу динамики изменений ВПД, изучению средств и ме­ханизмов реализации кооперативной и конфронтационной стратегий через коммуни­кативные тактики в рамках строгой жанровой композиции, анализу прагмасеманти­ческой роли для достижения экстралингвистических целей. Новизна исследования заключается в комплексном подходе к анализу внешнеполитических обращений, объ­единяющем лингвистические, прагматические и жанрово-дискурсивные аспекты. Впер­вые осуществляется детализированное сопоставление кооперативных и конф­ронтационных стратегий через призму их языковой реализации в динамике временны́х изменений. Было установлено, что жанровая структура и языковая реализация внеш­неполитических обращений адаптируются под изменения геополитического контек­ста, обеспечивая гибкость ВПД. Используемая кооперативная стратегия направлена на укрепление позитивного имиджа России через акцентирование исторических свя­зей, общих ценностей и перспектив партнерства, тогда как конфронтационная стра­тегия использует соответствующие тактики для воздействия на имплицитных ад­ре­сатов. Многоуровневый подход к адресатам позволяет эффективно сочетать стра­тегическое управление восприятием эксплицитной аудитории и решение имплицит­ных политических задач.

В фокусе внимания авторов находятся аннотации к кинофильмам, которые рас­сматриваются как продвигающие тексты, характеризующиеся лаконичностью, се­мантической плотностью и намеренной недосказанностью, создающей интригу. Ис­следование выполнено в русле лингвопрагматики, его целью является выявление меха­низмов создания интенциональной недосказанности в киноаннотациях. Новизна рабо­ты предопределяется тем, что тексты кинорекламы впервые рассматриваются с точки зрения способов создания семантической неполноты и ее влияния на прагмати­ческие свойства текста. Материалом послужили сто аннотаций к российским филь­мам, вышедшим в прокат в 2010—2023 годах. Выявляются компоненты их семанти­ческой структуры, в которых используется недосказанность. Показано, что в киноан­нотациях смысловая неполнота создается при помощи лакун и импликатур, при этом лакунизации может подвергаться любой компонент семантической структуры, включая завязку, информацию о персонажах и хронотоп. Выявлено, что в анали­зи­ру­емых текстах кинорекламы интенциональная недосказанность чаще всего выра­жа­ет­ся неявно, а применение инференции способствует лишь частичному восполне­нию се­мантической неполноты. При этом интрига сохраняется, что делает фильм привле­кательным для потенциального зрителя. Результаты демонстрируют, что в отдель­ных случаях средства создания интриги выражены эксплицитно, о чем свиде­тель­ствуют лингвистические маркеры, указывающие на нехватку информации. Про­веден­ное исследование открывает перспективы для изучения способов создания интри­ги в таких текстах кинорекламы, как постер и трейлер, а также в текстах коммер­ческой рекламы.