2024 Том 15 №2

В статье, которая носит во многом личный и ретроспективный характер, автор делится своими воспоминаниями о встречах с творчеством Юрия Лотмана и пыта­ется переосмыслить его семиотику как своего рода размышление об истории России. Начав с воспоминаний о первом знакомстве с творчеством российского ученого более тридцати лет назад в Корее, автор описывает свой опыт изучения Лотмана в России под руководством профессора Бориса Фёдоровича Егорова, а после возвращения на ро­дину — интенсивное исследование последних лет жизни Лотмана (так называемого «лотмановского взрыва»). В частности, автор пытается переосмыслить интригую­щую концепцию Смуты, которую Лотман разрабатывал в последние годы жизни, в ключе «непредсказуемости прошлого» и подчеркнуть ее глубокое значение для ученого, которого, как утверждает автор, следует рассматривать не только как теоретика, но и как (русского) мыслителя.

In this paper, which is largely personal and retrospective, the author shares his memories of his encounters with the works of Yuri Lotman and takes the opportunity for a reconside­ration of his semiotics as a specific reflection on the history of Russia. Beginning with me­mories of the first encounter with Lotman's work more than thirty years ago in Korea, the author describes his experiences studying Lotman in Russia under the supervision of Pro­fessor Boris Fedorovich Egorov and, after returning to his native country, intensively explor­ing Lotman's last years (the so-called ‘Lotmanian explosion’). In particular, the author at­tempts to reconceptualize the intriguing concept of the ‘mechanism of Smuta’ that Lotman developed in his later years in terms of the "unpredictability of the past" and to highlight its profound implications for Lotman, who, the author argues, should be seen not only as a theo­rist but also as a (Russian) thinker.

В современной критической литературе вопрос о взаимосвязи поэзии и политики получил широкое и разнообразное рассмотрение. В одних случаях поэзия представля­ется в качестве формы политики (поэтическая формула «слово — оружие»), а в дру­гих политика воспринимается в качестве необходимой формы поэзии (поэтизация политического мышления — например, у Субкоманданте Маркоса). Статья посвяще­на одному из аспектов этой большой темы — выяснению поэтических параметров, обусловливающих политическую потребность в поэзии, то есть таких ее свойств, которые обеспечивают «сцепление» с политическим. Особое внимание уделяется поэ­тическому остранению и его связи с политическим в рамках концепции Жака Рансье­ра — согласно его теоретическому подходу, искусство производит разрыв в структу­ре чувственного опыта и запускает процесс его пересборки. Деавтоматизирующее начало поэзии сопоставляется с «полицейской эстетикой» (К. Вацулеску) и установ­ками на креативность общества потребления. Делается вывод о том, что событий­ность поэтического высказывания универсализируется в контексте эстетизирующих практик современной культурной индустрии, то есть теряет свой подрывной харак­тер. Возможность сопротивления коммодифицирующему перехвату автор видит в стратегиях выхода поэтического за границы собственных конвенций.

In contemporary critical literature, there are various perspectives on the relationship be­tween the political and the poetic. Some view poetry as a form of politics, encapsulated in the aphorism ‘the word is a weapon’, while others argue that politics itself should embody the qualities of poetry, as suggested by Andy Merrifield's assertion that "politics should be like poetry." This article seeks to explore the poetic dimensions that underpin the political necessi­ty for poetry, namely, the attributes of poetry that establish a connection with the political sphere. The focus of this exploration is the concept of poetic defamiliarization and its interac­tion with the political within Jacques Rancière's theoretical framework. Rancière posits that the political function of poetry, and art more broadly, lies in its ability to disrupt the estab­lished order of sensory perception, challenging the prevailing system of unquestioned percep­tual facts. This disruptive quality of poetry contrasts with what has been termed "police aes­thetics" by Vatulescu, which reflects the conformity and uniformity inherent in consumer society. The article contends that, within the contemporary cultural landscape, the transform­ative potential of poetic expression risks being co-opted by aestheticizing practices prevalent in consumer culture. As a result, the subversive nature of poetic utterance is somewhat dilut­ed, as it becomes assimilated into commodifying forces. However, the article also suggests that poetry retains the capacity to resist such commodification by transcending the limitations imposed by conventional boundaries, thereby offering a means of resisting capture by com­mercial interests

Проанализированы взгляды Ф. М. Достоевского и К. Маркса на свободу человека. Актуальность исследования обусловлена противоречивостью общественного развития в условиях позднего капитализма. Известно, что в контексте критики буржуазного общества, власти денег, материальных приоритетов и отчуждения позиция «право­славного социализма» писателя перекликалась с установками К. Маркса. Оба мысли­теля ставят проблему свободы человека и отстаивают необходимость свободы как атрибутивной характеристики и сущности человека. Цель данного исследования — на основе сравнительного анализа взглядов Ф. М. Достоевского и К. Маркса показать, что, несмотря на концептуальные различия в понимании свободы и путей ее дости­жения, позиции мыслителей могут рассматриваться как дополняющие друг друга. Достоевский предлагает путь совершенствования внутреннего мира, Маркс выступа­ет за изменение внешних обстоятельств. Авторы статьи выдвигают и аргументи­руют тезис о том, что достижение свободы по Достоевскому, то есть духовной сво­боды, возможно посредством трудовой деятельности, понимаемой марксистски как praxis.

The paper explores the perspectives of Fyodor Dostoevsky and Karl Marx regarding hu­man freedom, highlighting their relevance amidst the contradictory landscape of social devel­opment in late capitalism. It is well-established that Dostoevsky's ‘orthodox’ socialist stance resonated with Marx's critique of bourgeois society, focusing on themes of materialism, the dominance of wealth, and alienation. Both thinkers grappled with the concept of human free­dom, recognizing it as an intrinsic characteristic and essential aspect of humanity. While they shared similar views on existential and social dimensions of freedom, they diverged in their conceptual approaches to achieving it. The study aims to demonstrate, through a comparative analysis of Dostoevsky's and Marx's perspectives, that despite differences in their under­standing of freedom and its attainment, their positions can be seen as complementary. Dosto­evsky advocated for inner spiritual improvement, while Marx prioritized external structural change. Research indicates that these perspectives can mutually reinforce each other. The au­thors assert and support the thesis that according to Dostoevsky, achieving spiritual freedom is feasible through labour activity, a concept akin to Marx's notion of praxis.

Основной целью данной работы является попытка актуализировать опыт пере­живания вины «после Освенцима» в творческом споре Пауля Целана и Иоганнеса Боб­ровского, творчество которых все еще недостаточно изучено, особенно в контексте взаимодействия языка и бытия, а точнее — поэтической семиотики и онтологиче­ской основы бытия. Целан в своей «Фуге смерти» вынес окончательный вердикт о языке Германии «после Освенцима», объявив о том, что учителем немецкого языка стала Смерть. Бобровский же при всей своей близости к Целану в его убеждении, что Освенцим доказал адоцентризм немецкого языка, попытался возразить ему в убежде­нии, что и в языке мира-ада, навязанного Смертью, поэт может быть синергийным соучастником Света Истины от Света Истины — в перформативном «производ­стве присутствия» Бога. Одним из тех, кто помог ему в этом возражении, является, пожалуй, самый сложный автор в германской истории И. Г. Гаман, названный Гёте «самой светлой головой своего времени» и будущим «прародителем и наставником» всех немцев. В этой связи поэтический спор между Целаном и Бобровским о немецком «языке после Освенцима» мог бы послужить попытке не допустить его окончательной деонтологизации, и вернуть его в «измерение священного» (Хайдеггер).

The main purpose of this work is to explore the experience of confronting guilt ‘after Auschwitz’ in the creative dialogue between two significant poets of the twentieth century — Paul Celan and Johannes Bobrowski. Despite their importance, their works remain inade­quately studied, particularly in the context of the interaction between language and existence, or more precisely, poetic semiotics and the ontological foundation of existence. Sander Gil­man, an American Germanist, in his work “Why and How I Study German” aimed at stu­dents of the German language in the United States, notes: “Learning German means under­standing the path that leads from the text to the crematory”. Celan shared a similar senti­ment. Bobrowski, while agreeing with Celan's belief that Auschwitz revealed the infernal nature of the German language, attempted to counter him by suggesting that even within the language of the underworld, a poet could serve as a synergistic participant in the manifesta­tion of Truth from the Light of Truth in the performative "production of the presence" of God. One of those who supported him in this argument was perhaps the most complex author in German history, Hamann, whom Goethe considered to be “the brightest mind of his time” and the future “forefather and teacher” of all Germans. In this context, the poetic dialogue between Celan and Bobrowski concerning the German ‘language after Auschwitz’ could be seen as an effort to prevent its complete deontologization, due to what the philosopher Hei­degger referred to as “the lack of holy names," stemming from “the defining characteristic of the present era of the world being the closed dimension of the Sacred”.

Рассмотрены коммуникативные параметры и языковые особенности современной поэзии, которые меняются под влиянием цифровых технологий. Помещение поэтиче­ского текста в новые интерфейсы (блоги, социальные сети, приложения) приводит к тому, что помимо поэтической функции в новой коммуникативной среде активизи­руются канал (контакт) и код передачи информации, которым соответствуют фа­тическая и метаязыковая функции. Новые стратегии субъективации и адресации в современной поэзии выстраиваются за счет взаимодействия поэтического языка с разговорной речью и влияния цифровых технологий, что приводит к повышению ча­стотности употребления прагматических маркеров и усилению роли прагматическо­го измерения. Кроме того, в процессе смыслообразования в современной поэзии участ­вует механизм транскодирования, который лежит в основе перевода сообщения из одного формата в другой, в частности при трансфере из бумажного (или аналогового) формата в цифровой. Транскодирование сопровождается изменением формы и содер­жания сообщения, а также остальных коммуникативных параметров. В статье си­стематизированы и подробно рассмотрены прагматические параметры, которые под­вергаются транскодированию под влиянием цифровых технологий, выступая в роли новых прагматических техник поэтического высказывания.

The paper examines the linguistic and communication changes taking place in poetic dis­course under the influence of new media. The digital interface (blogs, social networks, applica­tions) affects the transformation of all the parameters of communication, due to the dominance of information channels and codes. The interaction of poetic language with colloquial speech and the influence of digital technologies lead to the creation of new strategies of subjectivation and addressing in contemporary poetry, as well as to an increase in the role of poetic pragmat­ics. In addition, the process of meaning formation in contemporary poetry involves the mech­anism of transcoding, i. e. the transfer of a message from one format to another, which can take place during the conversion from a paper (or analogue) format to a digital one. Transcoding involves a change in the form and content of the message, as well as other communication parameters. The paper classifies and explores in detail the pragmatic parameters that undergo transcoding under the influence of digital technologies, acting as new pragmatic techniques of poetic utterance.

Для современной поэзии наравне с экспериментом в области синтактики и се­мантики текста характерно активное осмысление прагматического измерения поэ­тического сообщения. Его коммуникативная функция усиливается за счет новых условий реализации в интернет-пространстве, а метаязыковая рефлексия в поэзии может выражаться как с помощью нарушения грамматических норм употребления и графического выделения прагматических маркеров, так и посредством репрезентации элементов компьютерного интерфейса (мессенджеров, социальных сетей, заметок в смартфоне и т. д.). Вместе с тем медиа-интерфейс формирует множественность адресации, а также влияет на стратегии непрямой субъективации, проявленной в результате сдвигов (дейктических, функциональных и т. д.), что позволяет говорить об обновлении коммуникативных параметров поэтического высказывания. Эта моди­фикация включает в себя выдвижение канала коммуникации на первый план, а также экспликацию индексов мены коммуникативных ролей (неконвенциональная реализация переключения коммуникативного хода). Так, на современном этапе поэтическое сооб­щение дополняется новыми (языковыми и медиа-) средствами для эксперимента, та­кими как интерфейсы, псевдодиалогические модели, характерные для онлайн-пере­писки, разговорные паттерны и дискурсивные единицы, используемые в онлайн-ком­му­никации. В статье проанализирована специфика функционирования прагматических маркеров как показателей субъективности и адресации в условиях интернет-про­странства.

The characteristic feature of contemporary poetry is an increased attention to the prag­matics of the message. The Internet influences the activation of the communication function, and metalinguistic reflection in poetry manifests itself through the violation of grammatical norms, the graphic highlighting of pragmatic markers, and the representation of computer interface elements such as messengers, social networks, etc. At the same time, the media inter­face creates a multiplicity of addressing and influences the strategies of indirect subjectivation that manifest themselves as a result of several shifts (deictic, functional, etc.), allowing us to deal with the updating of the communication parameters of a poetic utterance. This modifica­tion involves bringing the communication channel to the fore, as well as explicating the turn-taking indices in its non-conventional function. Thus, at the present stage, the poetic message is supplemented by new (linguistic and media) means, including interfaces, pseudo-dialogue models characteristic of online correspondence, conversational patterns, and discourse mark­ers used in online communication. The article analyzes the peculiarities of the functioning of pragmatic markers as indicators of subjectivity and addressing on the Internet.

В статье представлен взгляд на нейросети как на инструмент формулирования и верификации филологических гипотез, связанных с различными аспектами порожде­ния и рецепции художественного текста. Анализируются принципы эстетической коммуникации, в которой благодаря развитию современной техносреды могут на рав­ных участвовать антропный автор, нейросеть и реципиент. Нейропоэзия интерпре­тируется через метафору «баттла поэтических языков» (в соответствии с конвен­циями жанра рэп-баттла) — как коммуникативное поле, в котором антропный и цифровой авторы взаимодействуют как равноправные участники творческого акта, совместно формируя новые предпосылки читательского восприятия художественного текста. «Сотворчество» антропного и цифрового авторов рассматривается в проек­ции на акторно-сетевую теорию Б. Латура; развивается представление о том, что при взаимодействии человека и нейросети последняя утрачивает чисто инструмен­тальную функцию и приобретает черты субъектности, становится равноправным агентом порождения коллективного эстетического высказывания. Нейропоэзия как результат сотворчества подобного рода характеризуется двойной семиотической природой: одна ее часть есть результат креации антропного автора, вторая же де­монстрирует «вторичный поэзис», в котором цифровой автор имитирует процеду­ры естественного речепорождения. В результате формируется новая, усложненная, модель эстетической коммуникации, дополняющая стандартные позиции коммуни­кативного акта (автор — текст — читатель) уровнем коммуникативного взаимо­действия антропного и цифрового соавторов. Реципиент в ситуации восприятия текста, написанного в соавторстве человеком и нейросетью, вовлекается в сложную интерпретационную игру, активизирующую механизмы эстетической рецепции, а сам акт «нейротворчества» создает новые формы мимезиса, который перестает быть «подражанием миру» и становится «подражанием подражанию».

The article develops a view of neural networks as a tool for formulating and verifying philological hypotheses related to various aspects of the generation and reception of a literary text. The principles of aesthetic communication are analyzed, in which, thanks to the development of the modern technological environment, an anthropic author, a neural network and a recipient can participate equally. Neuropoetry is interpreted through the metaphor of a “battle of poetic languages” (in accordance with the conventions of the rap battle genre) — as a communicative field in which anthropic and digital authors interact as equal participants in the creative act, jointly forming new prerequisites for the reader’s perception of a literary text. The ‘co-creation’ of anthropic and digital authors is considered in terms of the actor-network theory of Latour. In interactions between a person and a neural network, the latter transcends its purely instrumental function and assumes features of subjectivity. It becomes an equal agent in generating a collective aesthetic statement. Neuropoetry, as a result of co-creation of this kind, is characterized by a double semiotic nature: one part of it is the result of the creation of an anthropic author, while the second demonstrates ‘secondary poetry’, in which the digital author imitates the procedures of natural speech generation. As a result, a new, complicated model of aesthetic communication is formed, complementing the standard positions of the communicative act (author — text — reader) with the level of communicative interaction of anthropic and digital co-authors. The recipient, in the situation of perceiving a text co-written by a person and a neural network, is involved in a complex interpretative game that activates the mechanisms of aesthetic reception, and the act of ‘neuro-creativity’ itself creates new forms of mimesis, which ceases to be ‘imitation of the world’ and becomes ‘imitation of imitation’.

Представлена специфика интеграции поэтических произведений в авторский ки­нодискурс. В качестве отправной точки исследования анализируется многоплановый характер взаимодействия кино и поэзии в современной художественной культуре. Рассмотрен подход к пониманию авторского кинематографа сквозь призму понятия «поэтическое». Описаны интермедиальность и интердискурсивность как, с одной стороны, свойства, отражающие онтологическую сущность кино как такового, а с дру­гой — как «инструменты» формирования оригинальной стилистики и эстетики ки­норежиссера. Обоснован выбор использования в качестве источника материала двух ки­нокартин — «Сталкер» А. А. Тарковского и «Гадкие лебеди» К. С. Лопушанского. От­мечены преемственность между двумя авторами и в то же время новаторский ха­рактер их творчества. В исследовании использована комплексная методология, вклю­чающая методы параметризации лингвокреативности, корпусного аннотирова­ния и концептуального анализа вербальных и невербальных средств, конструирующих поэ­тику фильмов; проведена программная обработка данных. В ходе исследования вы­яв­лены сходства и различия в подходах двух кинорежиссеров к работе с поэтическим ма­териалом. Обоснован вывод, что интеграция поэтических текстов в фильмы пред­став­ляет собой «механизм» особой психоэмоциональной настройки кинозрителя на ре­цепцию мировоззренческой концепции кинорежиссера.

The article delves into the intricacies of integrating poetic texts into the discourse of au­thorial cinema. It begins by examining the multifaceted interaction between cinema and poet­ry within contemporary artistic culture, framing author cinematography through the lens of the poetic concept. Intermediality and interdiscursivity are explored as intrinsic properties of cinema, serving as tools for shaping the unique style and aesthetics of filmmakers. Two films, “Stalker” by Andrei Tarkovsky and “Ugly Swans” by Konstantin Lopushansky, are selected as primary sources for analysis due to their continuity and innovative qualities. The research employs a comprehensive methodology, including parameterization of linguistic creativity, corpus annotation, and conceptual analysis of verbal and non-verbal elements that contribute to the films’ poetics. Data processing techniques are then applied to interpret the findings. The study uncovers both similarities and differences in the approaches of the two filmmakers to incorporating poetic material into their works. It concludes that the integration of poetic texts into films serves as a mechanism for eliciting a unique psycho-emotional response from viewers, facilitating their engagement with the filmmaker’s ideological concepts.

Гибридный жанр «поэтического трактата» достаточно маргинален в системе литературных жанров. Однако он представляет особый интерес как пространство взаимодействия художественного и научного дискурсов (в некоторых случаях еще и с обыденной речью). В ХХ веке междискурсивное взаимодействие научного и поэтическо­го текста, стиха и прозы приобрело новые экспериментальные формы. На Западе ска­залось воздействие Л. Витгенштейна и его философии (трактатной формы) на худо­жественные (в том числе поэтические) практики ХХ века. «Логико-философский трактат» Витгенштейна оказал большое влияние и на поэтов «языковой школы» в США. Витгенштейновская трактатность и ее трактовка у А. Драгомощенко про­должают отзываться и в современной русскоязычной поэзии, в особенности той, ко­торая ассоциируется с линией объективизма.

Материалом исследования послужили тексты поэтических трактатов русского авангарда (И. Терентьева, Д. Хармса, Я. Друскина), современной русскоязычной объек­ти­вистской поэзии (А. Драгомощенко, А. Скидана, Н. Сафонова) и американского «язы­кового письма» (Р. Силлимана, Л. Хеджинян, Ч. Бернстина, Б. Перельмана). В ста­тье рассмотрены языковые особенности такого междискурсивного взаимодей­ствия в экс­периментальной форме «трактата в обличье поэмы». Отличительные языковые чер­ты жанра трактата как научно-философского сочинения переносятся в поэтический текст: дискурсивные слова и выражения, передающие метатекстовый дейксис и про­цесс аргументации; специфическая субъективность я-мы, характерная для научного дискурса; отчетливая установка на пропозициональность как носитель истинности-ложности высказывания; четкая математически упорядоченная члени­мость высказы­ваний.

The hybrid genre of poetic treatise occupies a somewhat marginal position within the lit­erary genres landscape. Nonetheless, it holds particular interest as a realm of interaction be­tween artistic and scientific discourses, sometimes intertwining with everyday speech. In the twentieth century, the interplay between scientific and poetic texts, as well as between verse and prose, took on new experimental forms. Western literature saw the influence of Ludwig Wittgenstein and his philosophical treatise form on artistic practices, including poetry. Witt­genstein's "Tractatus Logico-Philosophicus" left a significant imprint on poets associated with the ‘language school’ in the USA. Furthermore, Wittgenstein's treatise and its interpre­tation by Arkadii Dragomoshchenko continue to reverberate in contemporary Russophone poetry, particularly within the objectivist line. The research material encompasses texts of poetic treatises from the Russian avant-garde (Ivan Terentyev, Daniil Kharms, and Yakov Druskin), contemporary Russophone objectivist poetry (Arkadii Dragomoshchenko, Ale­ksandr Skidan, and Nikita Safonov), and American ‘language writing’ (Ron Silliman, Lyn Hejinian, Charles Bernstein, and Bob Perelman). The article scrutinizes the linguistic charac­teristics of such discursive interaction within the experimental form of a ‘treatise disguised as a poem’. Specific linguistic traits of the treatise genre, typically found in scientific and philo­sophical works, are transposed onto poetic texts. These include discourse words and expres­sions conveying metatextual deixis and the process of argumentation, a distinct I-We subjec­tivity characteristic of scientific discourse, a pronounced focus on propositionality as a deter­minant of truth or falsity, and a clearly delineated, mathematically ordered division of state­ments.

Изучено функционирование технологической метафоры и коммуникативных мо­делей в поэтическом дискурсе. Новейшая русскоязычная поэзия исследована в ее отно­шении к цифровым технологиям в контексте междискурсивного взаимодействия. Проанализирована взаимосвязь технологической метафоры и коммуникативных моде­лей в современных поэтических текстах в рамках когнитивно-дискурсивного и медиа­когнитивного подходов. Технологическая метафора трактуется как то, что импли­цитно присуще и самим техническим объектам, и поэтическим текстам. Реализация технологической метафоры рассмотрена на двух уровнях — лексико-семантическом и когнитивно-коммуникативном. В статье предложен подход к изучению технологиче­ской метафоры в трех аспектах: исследование технического объекта как содержащего собственный метафорический субстрат, тематизация технического объекта в поэ­тическом тексте и стратегии метафоризации, а также имплицитное функциониро­вание технологической метафоры на уровне целого текста, влияющее на его коммуни­кативную структуру. В качестве ключевых параметров новых коммуникативных моделей в поэтическом дискурсе выделяются трансформация прототипического про­странства поэтического текста, изменение принципов поэтического фреймирования, семантическая и синтаксическая компрессия, множественная интеграция менталь­ных пространств, референциальная неопределенность, функционирование компью­терных терминов-метафор в поэтическом дискурсе и их вторичная метафоризация / деметафоризация. Активное междискурсивное взаимодействие поэзии и технологий приводит к возникновению коммуникативной эстетики, ключевым параметром ко­торой становится формирование гибридных когнитивно-коммуникативных зон в поэтическом дискурсе.

The article investigates the functioning of technological metaphor and communication models in poetic discourse. The aim of the study is to explore contemporary Russian poetry in its relation to digital technologies, employing cognitive-discursive and media-cognitive ap­proaches. Technological metaphor is an implicit property inherent in both technical objects and poetic texts, which manifests itself on two levels: lexical-semantic and cognitive-communicative. The article proposes an approach to the study of technological metaphor in three aspects: the examination of a technical object as containing its own metaphorical sub­strate, the thematization of a technical object in a poetic text and metaphorization strategies, and the implicit functioning of a technological metaphor at the level of the whole text, which affects the communication structure of poetic discourse. The key parameters of the new com­munication models in poetic discourse include the transformation of the prototypical space of the poetic text, changes in the principles of poetic framing, semantic and syntactic compres­sion, multiple integration of mental spaces, referential uncertainty, the functioning of com­puter terms as metaphors in poetic discourse, and their secondary metaphorization/deme­ta­pho­rization. The active interaction of poetry and technology leads to the creation of communi­cation aesthetics, with a key parameter being the formation of hybrid cognitive-communi­ca­tive zones in poetic discourse.