2020 Том 11 №1

В рамках круглого стола обсуждаются ключевые вопросы смыслоформирования в нарративных и перформативных практиках. В режиме свободной дискуссии анализи­руются различные факторы и параметры, определяющие осмысленность действий, и те механизмы, на основе которых они интерпретируются. Все эти механизмы можно рас­сматривать как проявление различающихся в модальном отношении различных типов текстуализации. Интерпретация и текстуализация позволяет выявить и описать соотнесенность между некоторыми каузальными и функциональными отно­шениями («смысл в жизни») и их семиотической манифестацией («смыслом в тексте»).

Нарративы и перформативы со времен британского философа Джона Остина представляют собой противоположные понятия, входящие в объем родового понятия речевой акт. При этом понятия были разделены по признаку присутствия в тексте повествования или побуждения, описания или императива. Перформатив, как и нар­ратив, создается под давлением различных внешних факторов, связанных с системой публичных коммуникаций, окружающих автора, и множества резонов и доводов, нахо­дящихся в его сознании как отражения процессов, происходящих во внешней среде. Все эти факторы влияния переплавляются в процессе создания текста, и зритель (чита­тель) потребляет уже готовую информацию, которая неизменно несет на себе отпе­чаток габитуса автора. В процессе создания текста автор передает свои желания, свое отношение к выбранной проблематике. Цель исследования — найти ответы на два вопроса. Может ли нарратив в своей основе содержать явную манипуляционную основу или скрытое побуждение? Служит ли картина мира, частично формирующая­ся под воздействием нарративов, примером для принятия решения в ситуации, кото­рая может возникнуть у читателя (зрителя)? Таким образом, необходимо выяснить отношения между перформативом и нарративом, которые могут быть нескольких видов. Для ответа на исследовательские вопросы рассматривается генезис наррати­вов, анализируются возможные сочетания нарративов и перформативов, определяет­ся влияние перформативов на формирование интенционной составляющей наррати­ва. В результате исследования можно утверждать, что каждый нарратив содержит в себе не менее одного перформатива и что нарратив основан на перформативе и в раз­личных видах содержит манипуляционную составляющую.

Проанализированы гибридные тексты как особый тип текстовых структур, воз­никающих в области «междискурсивного взаимодействия» и относящихся к «конта­минации дискурсов». Предметом анализа выступает взаимодействие авангардного художественного и политического дискурсов, что обусловлено как их контактами в исторической перспективе (на протяжении ХХ—ХХI веков), так и наличием общих типологических свойств. Основными методами исследования являются лингвопраг­матический, лингвопоэтический и дискурс-анализ. Предложено определение гибриди­зации и гибридных текстов, выделены языковой, жанровый, поликодовый и мультиме­дийный типы гибридизации. Среди языковых гибридов особое место занимают онома­топеи-гибриды, в основе которых заложены звуки военных действий, слова-гибриды, образованные с помощью дефиса и соединительных гласных, двуфокусные семантиче­ские гибриды и гибридные синтаксические конструкции. Жанровая гибридизация реа­лизуется в таких формах, как авангардные художественно-поэтические манифесты, приказы и декларации. К поликодовым гибридам относятся художественно-поли­ти­ческие тексты, в которых совмещение различных кодов (вербального, визуаль­ного, ауди­ального, кинестетического и др.) сочетается с совмещением различных ти­пов дискурса; при этом каждый из элементов поликодового гибридного сообщения од­новременно реферирует и к художественной, и к политической реальности. Мульти­медийный тип гибридизации включает тексты, в которых используются инноваци­онные технологии и новые медиаканалы, а также совмещаются несколько каналов пере­дачи информации, что порождает новую систему отношений и позволяет сформиро­вать новое «тотальное произведение искусства».

Рассмотрен один до сих пор не описанный способ дискурсивного выделения. Пока­зано, что фрагменты художественного текста, которые воспринимаются как особен­но яркие и афористические, во многих случаях обнаруживают комплекс повторяю­щихся черт: во-первых, в них присутствует того или иного рода взаимоотражен­ность смыслов (возникающая в метафоре, сравнении, параллелизме или благодаря то­му, что совмещаются друг с другом контрадикторные представления); во-вторых, такая взаимоотраженность смыслов подвергается отчетливой детривиализации, то есть подчеркивается специальными средствами, одним из которых является нарочи­тая затрудненность текста, обеспечиваемая чаще всего амфиболией — использовани­ем слова или выражения одновременно в двух резко различных значениях; в-третьих, соответствующий фрагмент как правило связан с предтекстом сильной анафориче­ской связью, то есть связью по линии подлежащего или дополнения — собственно ак­тантов (хотя присутствие связи по линии сирконстантов не исключается); в-чет­вертых, дискурсивная связь соответствующего фрагмента с предтекстом носит в определенном смысле предсказуемый характер. Делается вывод о том, что данный служащий дискурсивному выделению комплекс, с одной стороны, широко используется литературой, а с другой — устроен принципиально сложнее, нежели средства дискур­сивного выделения, до сих пор исследовавшиеся нарратологами.

На примере фрагмента из романа Станислава Лема «Солярис» проводится мысль о том, что в литературном тексте художественный мир и мир физической реально­сти, взаимодействуя друг с другом, могут формировать такую реальность, которая парадоксальным образом оказывается реальнее той действительности, которую при­нято считать реальной; вместе с тем показывается, что художественный мир, реа­лизованный в литературном тексте, может стать своего рода поводом для умозаклю­чений читателя о мире, в котором читатель живет, то есть литература воздей­ствует если не на действительность, то по крайней мере на восприятие действи­тельности. Таким образом, художественный мир является не просто реальностью, а реальностью высшего порядка.