2019 Том 38. №1

В ключевом фрагменте (A 663—664 / B 691—692) первой части «Приложения к трансцендентальной диалектике» Кант обсуждает специфический статус принципов однородности, спецификации и непрерывности. Там он ссылается на «уже доказанное утверждение» и, следовательно, на другие пассажи «Критики чистого разума». «Трансцендентальная аналитика» и в особенности первая книга «Трансцендентальной диалектики» представляются теми местами, где стоит искать тот фрагмент, на который ссылается Кант. Хотя эта контекстуализация и требует дальнейших размышлений над системой и редактурой первой «Критики», она также позволяет нам прояснить статус указанных принципов и их обоснование в отношении субъективной дедукции. В «Предисловии» к первому изданию «Критики чистого разума», а потом в первой книге «Трансцендентальной диалектики» Кант вместе с субъективной дедукцией предлагает аргументативную стратегию, отличающуюся от объективной, но обеспечивающую «некоторую объективную значимость» (A 664 / B 692) и, следовательно, обладающую систематическим значением для принципов однородности, спецификации и непрерывности. Моя цель — предложить имманентные стратегии для обоснования принципов однородности, спецификации и непрерывности в структуре «Критики чистого разума».

In a crucial paragraph (KrV, A 663-664 / B 691-692) of the first part of the “Appendix to the Transcendental Dialectic”, Kant discusses the specific status of the principles of homogeneity, specification, and continuity. In doing so, he refers to an already proven argument and thus to other passages of the Critique of Pure Reason. In search of this argument the “Transcendental Analytic” but in particular the “first book” of the “Transcendental Dialectic” turn out to be possible reference points. Although this contextualisation demands further systematic and editorial reflections, it also allows the clarification of the status of the principles and their justification in relation to a subjective deduction. Kant offers with the subjective deduction, as introduced in the “Preface” (of the first edition of the Critique of Pure Reason) and again in the “first book” of the “Transcendental Dialectic”, a first argumentative strategy, which differs from the objective one but provides “some objective validity” (KrV, A 664 / B 692; Kant, 1998, p. 602) and therefore has systematic importance for the principles of homogeneity, specification, and continuity. My aim is to offer immanent strategies for a justification of the principles of homogeneity, specification, and continuity in the framework of the Critique of Pure Reason.

В этом эссе я уточняю типы содержания представлений, которые можно отнести к кантовским воззрениям на представление. Более специальная цель заключается в исследовании того, какие из этих типов содержания могут считаться возможными без применения понятий. Для ответа на этот вопрос я делаю следующее. Во-первых, я показываю, каким образом созерцание (в кантовском смысле) можно рассматривать как то, что дает индексальное содержание независимо от эмпирических понятий. Во-вторых, я показываю, в каком смысле порождение пространственного содержания может считаться не-категорическим. Ключевое различие состоит в том, что перцептуальное рассмотрение объекта может пониматься как целиком чувственное и частное, в то время как понятийное определение всегда схватывает объект посредством его обобщаемых качеств. В-третьих, я выдвигаю предположение, что чувственность и рассудок не только принципиально разделимы, но и их вклад в наличное познание также, в определенном смысле, различен. А значит, из понятийного определения объекта не следует, что объект перестает быть не-понятийно доступным для воспринимающего, и это далее наводит на мысль об автономии чувственности и ее перцептуального содержания. Наконец, я указываю на трудности в приписывании не-понятийного содержания представлений кантовской суждение-центристской позиции в отношении представления и опыта, и делаю это для того, чтобы подчеркнуть, как эти трудности с легкостью ведут к неправильному пониманию фундаментального кантовского различения чувственности и рассудка и их уникальных вкладов в познание.

In this essay, I specify types of representational content that can be attributed to Kant’s account of representation. The more specific aim is to examine which of these types of content can be regarded as possible without the application of concepts. In order to answer the question, I proceed as follows. First, I show how intuition (in Kant’s sense) can be seen as providing indexical content independently of empirical concepts. Second, I show in what sense the generation of spatial content can be regarded as non-categorial. A key distinction is that a perceptual examination of an object can be understood as thoroughly sensible and particular, whereas a conceptual determination always grasps the object via its generalisable features. Third, I propose that the faculties of sensibility and understanding are not only separable in principle, but that their contributions remain in a certain sense separate in actual cognition as well. This is to say that a conceptual determination of an object does not entail that the object ceases to be non-conceptually available to the perceiver, which further suggests the autonomy of sensibility and its perceptual content. Finally, I raise difficulties in attributing non-conceptual representational content to Kant’s judgment-centered stance on representation and experience, only to emphasise how these difficulties easily lead to a misappreciation of Kant’s fundamental distinction between sensibility and understanding and their unique cognitive contributions.

Моя цель — продемонстрировать специфику и различия трансцендентальной дедукции понятий и дедукции основоположений чистого практического разума в метафизике И. Канта. В первую очередь необходимо исследовать отношение Канта к современной ему метафизике и проблему нового ее обоснования. В своей философии Кант эксплицировал не один лишь теоретический мир познания, но и практический мир свободы. Соответственно, фундаментальными видами доказательства притязаний метафизики стали дедукция чистых понятий рассудка (дедукция опыта) и дедукция основоположений чистого практического разума (дедукция свободы). Исходные предпосылки Кантова проекта возрождения метафизики, а именно «коперниканский поворот», критический метод и базовые установки трансцендентального (формального) идеализма, представляют собою вместе с тем также методологическую основу трансцендентальной дедукции — нового способа доказательства притязаний метафизики в различных сферах человеческого бытия. Исходя из этого, я анализирую сущность, структуру, специфические черты, а также различия дедукции опыта и дедукции свободы. Я выделяю следующие особенности двух дедукций. Во-первых, теоретическое применение разума направлено на предметы, а в своем практическом использовании разум обращен на ноумены: основания воли и свободу. Во-вторых, трансцендентальной дедукции пространства и времени, а также дедукции категорий предшествует трансцендентальная редукция, которая отсутствует в дедукции свободы. В-третьих, методологическое «движение» дедукций ориентировано Кантом в противоположных направлениях. Теоретическая дедукция идет от чистых форм чувственного созерцания к рассудочным понятиям, а от них — к основоположениям, практическая — от априорных основоположений к понятиям метафизики нравов, а от них — к моральным чувствам. В-четвертых, дедукция в теоретической сфере запрещает спекулятивному разуму выходить за пределы опыта. Практическая дедукция указала на интеллигибельный мир и обосновала его «легитимность».

My aim is to demonstrate the specificities and differences between transcendental deduction of concepts and deduction of the fundamental principles of pure practical reason in Kant’s metaphysics. First of all it is necessary to examine Kant’s attitude to the metaphysics of his time and the problem of its new justification. Kant in his philosophy explicated not only the theoretical world of cognition, but also the practical world of freedom. Accordingly, the fundamental means of proving metaphysics’ claims are the deduction of pure concepts of understanding (deduction of experience) and the deduction of the principles of pure practical reason (deduction of freedom). The underlying premises of the Kantian project of reviving metaphysics, “the Copernican Turn”, the critical methods and basic principles of transcendental (formal) idealism also provide the methodological basis of transcendental deduction, a new method of proving the claims of metaphysics in various spheres of human being. Proceeding from the above, I analyse the essence, structure and the peculiarities as well as the differences between the deduction of experience and the deduction of freedom. I single out the following features of the two types of deduction. First, theoretical use of reason is aimed at objects while practical reason is aimed at noumena, the foundations of will and freedom. Second, the transcendental deduction of space and time, as well as the deduction of categories, is preceded by transcendental reduction, which is absent in the deduction of freedom. Third, Kant orients the methodological movement of deductions in opposite directions. Theoretical deduction proceeds from pure forms of sensible intuition to concepts of understanding and thence to fundamental principles. Practical deduction proceeds from a priori principles to the concepts of the metaphysics of morals and thence to moral feelings. Fourth, deduction in the theoretical sphere forbids speculative reason to go beyond experience. Practical deduction has pointed to the intelligible world and has proved its “legitimacy”.

Исследуется новая в кантоведении область, в которой высказывается предположение, будто Кант придает столь большое значение ценности разумной природы, что именно на ней основывает и высший принцип морали, и понятие человеческого достоинства. Сторонники такого прочтения утверждают, что понятия автономии и достоинства, а не универсализация максим должны теперь считаться центральным утверждением этики Канта. Из-за того что эти исследователи предъявляют высокие требования к универсализации максим как универсальному моральному принципу, об этике Канта говорят как о неприемлемой. Как следствие, они утверждают, что существует необходимость срочно спасать этику Канта от противоречий, связанных с максимами и универсализируемостью, и лучший способ это сделать — «оставить деонтологию позади». Это необходимо, поскольку категорический императив не нужен для спасения кантовской этики — деонтологию часто переоценивают. Следовательно, высший долг человека состоит в том, чтобы гарантировать, что его собратья беспрепятственно пользуются своей автономией и тем уважением, которого они заслуживают сообразно своему достоинству, а также заботиться об их благополучии и относиться к ним с уважением независимо от их склонностей. Чтобы дать оценку этой новой области кантоведения, в статье рассматривается новейшая исследовательская литература. Также исследуются работы Барбары Герман, Кристин Корсгаард, Аллена Вуда, Отфрида Хёффе и Томаса Хилла, посвященные кантовской концепции человеческого достоинства в связи с его пониманием как автономии, человечности и источника прав человека.

This paper explores the new frontier within Kantian scholarship which suggests that Kant places so much special importance on the value of rational nature that the supreme principle of morality and the concept of human dignity are both grounded on it. Advocates of this reading argue that the notion of autonomy and dignity should now be considered as the central claim of Kant’s ethics, rather than the universalisation of maxims. Kant’s ethics are termed as repugnant for they place a high demand on the universalisation of maxims as a universal moral principle. As a result, they argue that there is an urgent need to rescue Kant’s ethics from the controversies surrounding maxims and universalisability, and the best way to rescue his ethics is by “leaving deontology behind”. It must be left behind because the categorical imperative is not needed in order to rescue Kant’s ethics, as deontology is often overrated. Consequently, the highest duties of the human being are to ensure that his fellow human beings enjoy unhindered autonomy and receive the honour that their dignity duly deserves, as well as to look after their welfare and treat them with respect, regardless of their dispositions. I review recent literature to appraise this new frontier within Kantian scholarship. I also explore the works of philosophers, such as Herman, Korsgaard, Wood, Höffe, and, specifically, Hill, on Kant’s conception of human dignity in relation to its conception as autonomy, humanity, and the source of human rights.