2018 Том 37. №4

Кантова дедукция христианского учения об оправдании и, соответственно, учения о милости ведет к вопросу о том, каким образом философия может иметь предметом своих занятий божью милость, не подменяя ее ошибочно своими собственными аргументами. Ответ Канта заключается в том, что (а) вменение зла в вину без попытки оправдать это зло его своими собственными средствами требует мыслить Бога как внешнего судью во внутреннем судилище и, соответственно, как собственную совесть. Эта референция к Богу подразумевает, что личность делает себя восприимчивой к принципу добра, вместо того чтобы тщетно пытаться сделать его зависимым от поступков и мыслей. Отказ от попыток оправдать чью-либо склонность ко злу, то есть нравственный переход к склонности к добру возможен, таким образом, через принцип добра. Итак, можно питать разумную надежду достичь добродетели моральными поступками вследствие божьей милости. Трансцендентальная дедукция (b) должна обосновать условия, позволяющие предъявлять разумные требования. Обоснование постулата практического разума о том, что вера — необходимое условие морального поведения, теперь следует понимать в сочетании с результатом трансцендентальной дедукции категорий — с отказом теоретическому разуму в доступе к чувственному миру. Вера в божью милость не дает объективного знания. Однако, трансцендируя объективное знание, вера отсылает к теоретически невыразимой осведомленности о моральной обязательности как необходимом условии морального поведения в чувственном мире, а вместе с этим и к идее интеллигибельного мира.

Kant’s deduction of the Christian doctrine of justification, respectively the doctrine of grace, leads to the question in what sense philosophy can deal with God’s grace without falsely replacing it with its own arguments. Kant’s answer (a) is that the imputation of evil without attempt to justify it by means of one’s own resources requires thinking of God as the external judge in the internal court of justice, respectively as one’s conscience. This reference to God implies that one makes oneself susceptive to the principle of the good instead of vainly trying to make it dependent on one’s own deeds and thoughts. The renunciation of the attempt to justify one’s evil disposition, i.e. the moral conversion to a good disposition, is thus enabled by the principle of the good. Thus one can reasonably hope to achieve goodness in one’s moral conduct because of God’s grace. A transcendental deduction (b) has to justify conditions that enable the acquisition of rational claims. The justification of the claim of practical reason that faith is a necessary precondition of one‘s moral conduct has now to be understood as complementary to the result of the transcendental deduction of the categories, namely the restriction of theoretical reason to the sensible world. Faith in God’s grace does not represent objective knowledge. As transcending objective knowledge, however, faith refers to the theoretically inexplicable awareness of moral obligation, and with it the idea of an intelligible world, as a necessary precondition of one’s moral conduct in the sensible world.

Большинство интерпретаторов этики Спинозы видят в ней пример гетерономии в кантовском смысле слова. Я формулирую точку зрения, которая не согласуется с подобными интерпретациями. В ходе ее обсуждения я рассматриваю концепции автономии и гетерономии у Канта и показываю их отношение к воле и этике. Далее я описываю те интерпретации, согласно которым моральная теория Спинозы является гетерономной. Моя критика начинается с представления некоторых текстовых свидетельств, явно противоречащих наиболее смелым гетерономным толкованиям этики Спинозы. После этого я привожу доводы в пользу существования в мысли Спинозы таких условий, которые делают любую гетерономную интерпретацию его практической философии крайне маловероятной, а именно: а) отождествление моральной ценности и мотивации агента, ориентированной на закон; б) различение моральной и аффективной сторон человеческой природы с предписанием каждой из них различных совокупностей законов; в) наделение разума моральным содержанием; г) признание несубъективного понятия доброты. В дополнение я обсуждаю понимание свободы и необходимости у Канта и Спинозы и показываю, что всеобъемлющий детерминизм Спинозы не является препятствием для автономии в кантовском смысле слова. В заключение я формулирую возможные объяснения того факта, что этика Спинозы часто расценивается как пример гетерономии.

The prevailing interpretations of Spinoza’s ethical theory view it as an example of heteronomy in the Kantian sense of the term. I make a case for the claim that is not in harmony with such interpretations. In the course of the argument I discuss Kant’s concepts of autonomy and heteronomy showing how they refer to will and to ethics. Then I describe a group of interpretations which portray Spinoza’s moral theory as heteronomous. My critique begins by presenting some textual evidence which vividly contradicts some of the boldest heteronomous renditions of Spinoza’s ethics. Then I move on to argue for the existence of conditions in Spinoza’s thought that make every heteronomous interpretation of his practical philosophy extremely unlikely. These are i) identification of moral value in the quality of an agent’s law-oriented motivation, ii) distinction between human nature as rational and affective, ascribing different sets of laws to each, iii) endowment of reason with moral content, iv) recognition of the non-subjective notion of goodness. Added to this is my discussion of freedom and necessity in Kant and Spinoza in which I show that Spinoza’s overarching determinism is not an impediment for autonomy in the Kantian sense of the term. I end the article by presenting possible explanations of the fact that Spinoza’s ethics is frequently seen as a case of heteronomy.

Свою философию культуры С. И. Гессен выстраивает, опираясь на теорию ценностей Г. Риккерта. Подобно Риккерту, Гессен отводит индивиду важнейшую роль в формировании культуры. Индивид проявляет свою свободу лишь в творчестве, и степень реализации его творческого потенциала зависит не только от культурного контекста, в условиях которого это происходит, но и от регламентации возможностей для самоактуализации в определенном обществе. В связи с этим Гессен рассматривает общество как сферу коммуникаций множества индивидов, чье творчество служит продолжению процесса структурирования культуры как таковой. Эффективность реализации ценностей в культурной действительности, таким образом, находится в прямой зависимости от обеспечения условий реализации свободы воли. Потенциально существует неограниченное множество вариантов раскрытия понятия свободы воли, каждый из которых предполагает определенные ограничения в актуализации индивида в культуре. Возникает вопрос, каким образом каждый индивид осознает возможность творчества в условиях конкретной культуры, а также что позволяет ему выстраивать векторы самоактуализации. В поисках ответа на этот вопрос Гессен прибегает к диалектическому методу как универсальному формальному инструменту оценки развития культуры. Преодолеть в теории распад культуры на множество вариаций актуализации свободы воли Гессену позволяет трактовка общей воли как перманентно обновляющегося результата взаимодействия множества индивидов. Отдельный человек, согласно Гессену, может осмыслить собственное прошлое как континуальность, только сопоставив составляющие ее социальные практики с чем-то превосходящим его цели.

Sergey Hessen builds his philosophy of culture on Heinrich Rickert’s theory of values. Like Rickert, he believes that the individual plays a key role in the formation of culture. The individual exercises freedom only in creative activity and the degree to which he fulfils his creative potential depends not only on the cultural context in which it happens, but also on the regulation of the opportunities for self-actualisation in any given society. Accordingly, Hessen defines society as the sphere of communication among a multitude of individuals whose creative activities serve to continue the process of culture-structuring. Thus the effectiveness of the realisation of values in cultural reality depends directly on ensuring the conditions for the exercise of free will. There is potentially an unlimited number of ways of defining the concept of free will, each imposing certain limitations on the actualisation of the individual in culture. The question arises, how does each individual understand the possibility of creative activities within a concrete culture and what permits him to determine the vectors of self-actualisation? In seeking an answer to this question Hessen resorts to the dialectical method as a universal formal instrument for assessing the development of culture. What enables Hessen to overcome in theory the fragmentation of culture into a multitude of variations of actualisation of free will is the interpretation of the common will as a continuously renewed result of interaction among a multitude of individuals. An individual, according to Hessen, can understand his own past as a continuity only by comparing its component social practices to something that transcends his goals and that is not reduced to a fragment of personal being.

В обзоре представлены основные идеи, прозвучавшие на международной научной конференции «Кант и Соловьев: конвергенции и дивергенции». Конференция прошла 15 и 16 ноября 2018 г. в Калининграде. Ее организатором выступила Академия Кантиана, научно-исследовательское подразделение Института гуманитарных наук БФУ им. И. Канта, совместно с кафедрой истории русской философии философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Выступления были разделены на два тематических блока. Первый был посвящен рецепции идей Канта и Соловьева в русской философской традиции, второй — рецепции и критике практической философии Канта Соловьевым. Докладчики уделили внимание историко-философской проблематике, а также различным аспектам кантовской и соловьевской трактовки этики, эстетики, политики, права, религии и культуры в целом. Приведено краткое содержание прозвучавших докладов и выступлений в дискуссиях.

his review sums up the main ideas presented at the international conference “Kant and Solovyov: Convergences and Divergences” held in Kaliningrad, Russia on 15-16 November 2018. The Conference was organised by the Academia Kantiana, a research unit of the Humanities Institute, Immanuel Kant Baltic University, in conjunction with the Department of the History of Russian Philo­sophy at the Philosophical Faculty of Lomonosov Moscow State University. The presentations were divided into two thematic blocks. The first was devoted to the perception of the ideas of Kant and Solovyov in the Russian philosophical tradition and the second to the perception and critique of Kant’s practical philosophy by Solovyov. The speakers also paid attention to historical-philosophical problems as well as to various aspects of Kant and Solovyov’s treatment of ethics, aesthetics, politics, law, religion and culture in general. The review sums up the presentations and discussions.