2020 Том 11 №1

В рамках круглого стола обсуждаются ключевые вопросы смыслоформирования в нарративных и перформативных практиках. В режиме свободной дискуссии анализи­руются различные факторы и параметры, определяющие осмысленность действий, и те механизмы, на основе которых они интерпретируются. Все эти механизмы можно рас­сматривать как проявление различающихся в модальном отношении различных типов текстуализации. Интерпретация и текстуализация позволяет выявить и описать соотнесенность между некоторыми каузальными и функциональными отно­шениями («смысл в жизни») и их семиотической манифестацией («смыслом в тексте»).

The roundtable discussed the key problems of meaning formation in narrative and per­formative practices. In free discussion, experts analysed various factors and parameters de­termining the meaningfulness of action and examined mechanisms for their interpretation. These mechanisms can be considered as manifestations of various modally different types of textualisation. Interpretation and textualisation make it possible to identify and describe the interaction between some causal and functional relations (‘meaning in life’) and their semiotic manifestation (‘meaning in the text’).

Нарративы и перформативы со времен британского философа Джона Остина представляют собой противоположные понятия, входящие в объем родового понятия речевой акт. При этом понятия были разделены по признаку присутствия в тексте повествования или побуждения, описания или императива. Перформатив, как и нар­ратив, создается под давлением различных внешних факторов, связанных с системой публичных коммуникаций, окружающих автора, и множества резонов и доводов, нахо­дящихся в его сознании как отражения процессов, происходящих во внешней среде. Все эти факторы влияния переплавляются в процессе создания текста, и зритель (чита­тель) потребляет уже готовую информацию, которая неизменно несет на себе отпе­чаток габитуса автора. В процессе создания текста автор передает свои желания, свое отношение к выбранной проблематике. Цель исследования — найти ответы на два вопроса. Может ли нарратив в своей основе содержать явную манипуляционную основу или скрытое побуждение? Служит ли картина мира, частично формирующая­ся под воздействием нарративов, примером для принятия решения в ситуации, кото­рая может возникнуть у читателя (зрителя)? Таким образом, необходимо выяснить отношения между перформативом и нарративом, которые могут быть нескольких видов. Для ответа на исследовательские вопросы рассматривается генезис наррати­вов, анализируются возможные сочетания нарративов и перформативов, определяет­ся влияние перформативов на формирование интенционной составляющей наррати­ва. В результате исследования можно утверждать, что каждый нарратив содержит в себе не менее одного перформатива и что нарратив основан на перформативе и в раз­личных видах содержит манипуляционную составляющую.

Since the British philosopher John Austin, narratives and performatives have been con­sidered as opposite concepts covered by the generic concept of speech act. At the same time, these concepts were separated according to whether a narrative, inducement, a description, or an imperative was present in the text. Similar to the narrative, the performative is created under pressure from various external factors associated with the system of public communica­tions, to which the author is exposed, and a multitude of reasons that reflect in his or her mind external processes. All these factors and influences transmute in the course of text crea­tion; the viewer/reader consumes ready-made information, which invariably bears an imprint of the author's habitus. When creating a text, the author conveys his or her desires and ex­presses his or her attitude to the chosen problem. This study aims to answers two questions. Can a narrative have at its core an explicit manipulative basis or a hidden motive? Can the picture of the world, which develops, inter alia, under the influence of narratives, serve as a pattern for decision-making by the viewer/reader? It is necessary to this end to identify the relationship between the performative and the narrative (there are several types of these rela­tionships). To answer the above question, the genesis of narratives is considered, possible nar­rative–performative combinations analysed, and the effects of performatives on the formation of the intentional component of the narrative established. The findings suggest that each nar­rative contains at least one performative and that the narrative is based on the performative and contains a manipulative component.

Проанализированы гибридные тексты как особый тип текстовых структур, воз­никающих в области «междискурсивного взаимодействия» и относящихся к «конта­минации дискурсов». Предметом анализа выступает взаимодействие авангардного художественного и политического дискурсов, что обусловлено как их контактами в исторической перспективе (на протяжении ХХ—ХХI веков), так и наличием общих типологических свойств. Основными методами исследования являются лингвопраг­матический, лингвопоэтический и дискурс-анализ. Предложено определение гибриди­зации и гибридных текстов, выделены языковой, жанровый, поликодовый и мультиме­дийный типы гибридизации. Среди языковых гибридов особое место занимают онома­топеи-гибриды, в основе которых заложены звуки военных действий, слова-гибриды, образованные с помощью дефиса и соединительных гласных, двуфокусные семантиче­ские гибриды и гибридные синтаксические конструкции. Жанровая гибридизация реа­лизуется в таких формах, как авангардные художественно-поэтические манифесты, приказы и декларации. К поликодовым гибридам относятся художественно-поли­ти­ческие тексты, в которых совмещение различных кодов (вербального, визуаль­ного, ауди­ального, кинестетического и др.) сочетается с совмещением различных ти­пов дискурса; при этом каждый из элементов поликодового гибридного сообщения од­новременно реферирует и к художественной, и к политической реальности. Мульти­медийный тип гибридизации включает тексты, в которых используются инноваци­онные технологии и новые медиаканалы, а также совмещаются несколько каналов пере­дачи информации, что порождает новую систему отношений и позволяет сформиро­вать новое «тотальное произведение искусства».

This paper explores hybrid texts as a special type of text that forms within ‘inter-discourse interaction’ and relates to the ‘convergence of discourses’. The analysis focuses on the interaction between avant-garde art and political discourses, which have been in close contact since the 20th century and have common typological features. The main methods used in this study are the linguistic pragmatic method, the linguistic poetic method, and discourse analysis. The article proposes a definition of hybridization and hybrid texts while distinguish­ing between the linguistic, genre, multimodal, and multimedia types of hybridization. Special cases of language hybrids are onomatopoeic hybrids, which are based on the sounds of hostili­ties; hybrid words formed with a hyphen or a connecting vowel; bifocal semantic hybrids; and hybrid syntactic constructions. Genre hybridization occurs in avant-garde art and poetic manifestos, decrees, and declarations. Multimodal hybrids include artistic-political texts in which a combination of codes (verbal, visual, auditory, kinesthetic, etc.) co-exists with a com­bination of various types of discourse. At the same time, each of the elements of a multimodal hybrid message refers simultaneously to both artistic and political reality. The multimedia type of hybridization includes texts that use innovative technologies and new media channels while combining several information transfer channels. This way, a new system of relation­ships is built and the possibility arises to create a new ‘total work of art’.

Рассмотрен один до сих пор не описанный способ дискурсивного выделения. Пока­зано, что фрагменты художественного текста, которые воспринимаются как особен­но яркие и афористические, во многих случаях обнаруживают комплекс повторяю­щихся черт: во-первых, в них присутствует того или иного рода взаимоотражен­ность смыслов (возникающая в метафоре, сравнении, параллелизме или благодаря то­му, что совмещаются друг с другом контрадикторные представления); во-вторых, такая взаимоотраженность смыслов подвергается отчетливой детривиализации, то есть подчеркивается специальными средствами, одним из которых является нарочи­тая затрудненность текста, обеспечиваемая чаще всего амфиболией — использовани­ем слова или выражения одновременно в двух резко различных значениях; в-третьих, соответствующий фрагмент как правило связан с предтекстом сильной анафориче­ской связью, то есть связью по линии подлежащего или дополнения — собственно ак­тантов (хотя присутствие связи по линии сирконстантов не исключается); в-чет­вертых, дискурсивная связь соответствующего фрагмента с предтекстом носит в определенном смысле предсказуемый характер. Делается вывод о том, что данный служащий дискурсивному выделению комплекс, с одной стороны, широко используется литературой, а с другой — устроен принципиально сложнее, нежели средства дискур­сивного выделения, до сих пор исследовавшиеся нарратологами.

This paper discusses a discourse grounding strategy that has not been described before. It is shown that the fragments of a literary text that are perceived as impressive, aphoristic, etc., tend to have a set of recurrent features. Firstly, in such fragments, there often is mutual re­flectedness of meanings (it emerges in metaphors, similes, parallelisms, or juxtapositions of contradictory notions). Second, mutual reflectedness goes through pronounced detrivializa­tion, i.e it is emphasised using special means, one of which is the ostentatious intricacy of the text usually achieved through amphiboly, or intended ambiguity. Thirdly, there is usually a strong anaphoric link between such fragments and the preceding text, i. e. a link between sub­jects and/or objects (this does not exclude adjunct-based links). Fourthly, the type of discourse relation between such fragments and the previous text is highly predictable. The main conclu­sion drawn in the article is that the described set of properties, which is instrumental in discourse grounding, is widely used in literature, on the one hand, and it is much more complex than the grounding devices earlier studied by narratology.

На примере фрагмента из романа Станислава Лема «Солярис» проводится мысль о том, что в литературном тексте художественный мир и мир физической реально­сти, взаимодействуя друг с другом, могут формировать такую реальность, которая парадоксальным образом оказывается реальнее той действительности, которую при­нято считать реальной; вместе с тем показывается, что художественный мир, реа­лизованный в литературном тексте, может стать своего рода поводом для умозаклю­чений читателя о мире, в котором читатель живет, то есть литература воздей­ствует если не на действительность, то по крайней мере на восприятие действи­тельности. Таким образом, художественный мир является не просто реальностью, а реальностью высшего порядка.

Using an excerpt from Stanisław Lem’s Solaris, this article explores the idea that, in a literary text, a fictional world and the world of physical reality may interact to form such a reality that can paradoxically turn out to be more real than what we believe to be the actual reality. It is also shown that the fictional world realized in a literary text may bring the reader to certain conclusions about the world in which he or she lives. Thus, even if literature is in­capable of affecting reality, it can change the way the latter is perceived. A fictional world is not just a reality — it is a reality of a higher order.