2022 Том 41. №2

Натурфилософия Канта в «Метафизических началах естествознания» обнаруживает сильное влияние «Принципов» Ньютона. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что на проект Канта повлияли и другие мыслители, в том числе Леонард Эйлер. Его работы оказали большое влияние на Канта, причем в связи с его взглядами не только на пространство и инерцию, но и на отношение между метафизикой и естествознанием в целом. Несмотря на то что физика Эйлера основывалась на работах Ньютона, его взгляды на фундаментальные аспекты отличались от ньютоновских, что привело к важнейшим изменениям в классической механике. Я рассматриваю влияние Эйлера на творчество Канта и сосредоточиваю свое внимание на позиции Эйлера по двум запутанным вопросам — проблеме инерции и проблеме пространства. Я объясняю, что и Эйлер, и Кант прошли через формирование этих фундаментальных понятий. После краткого освещения различий между Кантом и Ньютоном (1) я рассматриваю становление важных частей натурфилософии Эйлера, касающихся вышеупомянутых вопросов, и показываю, что он, опровергая вольфианство, стал сторонником необходимости абсолютного пространства, но при этом отрицал существование внутренней силы инерции (2). После этого я демонстрирую, как знакомство Канта с работами Эйлера привело к решающим изменениям кантовской натурфилософии в частности и его философской системы в целом. С  этой целью я анализирую пересмотр Кантом теории пространства и инерции, разработанной в его докритических сочинениях. Основываясь на этом, я показываю влияние данных идей на «Метафизические начала естествознания» (3).

В середине 1760-х гг. Иоганн Генрих Ламберт написал письмо Канту, предложив сотрудничество с целью реформирования метафизики. Короткая переписка между двумя философами позволяет показать, что это сотрудничество никогда не могло осуществиться. Тем не менее исследователи иногда выдвигали тезис о решающем влиянии Ламберта на «Метафизические основания естествознания» Канта, прежде всего с точки зрения критических моментов в этой естественно-научной теории по отношению к ньютоновской. Однако этот тезис может быть подтвержден только для отдельных теорем — например, о соотношении сил притяжения и отталкивания, хотя причины отклонения Ламберта и Канта от ньютоновской теории тяготения различны. Ведь в своих основных чертах трансцендентальная метафизика природы Канта существенно отличается от математической методологии ламбертовской теории природы. Кроме того, Ламберт всю жизнь придерживался автономной естественной телеологии, следуя за Х. Вольфом, что стало принципиально невозможным с появлением «Критики чистого разума». Потому что мудрое «намерение творца», без которого эмпирико-рационалистическая космология Ламберта не могла и не хотела обходиться, больше не могло упоминаться в рациональном контексте в соответствии с «Критикой чистого разума». Даже если Ламберт использовал моменты кантовской теории материи или, как признавал сам Кант, элементы пространственной теории первой «Критики», от его математизации метафизики и его естественной телеологии нет пути к фундаментальной инновации «Метафизических оснований…».

Предпринята попытка прочтения «Наблюдений над чувством прекрасного и возвышенного» Иммануила Канта в контексте становления эпистемической практики — научного наблюдения. Будучи сосредоточены на жанрово-стилистических и семантико-структурных особенностях построения анализируемого текста, авторы демонстрируют механизмы осуществления наблюдения, а также способы описания полученных результатов, характерные для науки середины XVIII столетия. Анализируемый трактат Канта расценивается авторами как гибридный текст, который свидетельствует, во-первых, о весомости естественно-научной парадигмы и степени ее влияния на гуманитарное знание в эпоху Нового времени и, во-вторых, о мультижанровости философских трактатов, сочетающих взвешенную, серьезную мудрость философии, точность терминологии науки и образность художественного текста. Кант показан не только как исследователь и философ, способный демонстрировать сущностные характеристики предмета через единичное и изменчивое, фиксируемое в наблюдении, но и как писатель, искусно владеющий инструментами удержания внимания читателя посредством языковых приемов и практик создания образов. Продемонстрировано, как категории «прекрасное» и «возвышенное» становятся общей рамочной характеристикой моральных и психологических свойств человеческой природы. Показано, что «эстетическая» формулировка используется Кантом в названии трактата не для того, чтобы анонсировать анализ художественного восприятия и практик, а преимущественно чтобы обозначить форму предлагаемого антропологического исследования и концептуализации научного знания. Кант перенес техники визуализации из естественных наук на объекты философского исследования, чем способствовал развитию в гуманитарной науке репрезентативных практик, научного метода наблюдения, а также одноименного эпистемического и литературного жанра.