2018 Том 9 №1

Предлагается выделить четыре ключевые проблемы, которые определяют дальнейшее развитие лингвистики. Это 1) проблема языкового многообразия; 2) понимание языка «как текста» или «как системы»; 3) роль количественных методов и 4) роль диахронического анализа. Делается вывод, что на смену системной, статичной, синхронной, качественной лингвистике, ориентированной на ограниченный круг языков, приходит лингвистика вариативности, внесистемная (или асистемная) лингвистика текста, ориентированная на квантитативные подходы, на изучение диахронии и на максимальное языковое разнообразие.

This paper considers four problems that are most likely to affect the future development of linguistics: 1) linguistic diversity; 2) the text/system interpretation of language; 3) the role of quantitative methods; 4) the role of diachronic analysis. The author concludes that systemic, static, synchronic, qualitative linguistics is replaced by linguistics of variability, which is asystemic and oriented towards quantitative approaches, diachrony, and maximum linguistic diversity.

Рассматривается частная жизнь Романа Якобсона между 1920 и 1939 годами, когда он жил в бывшей Чехословакии сначала как советский дипломат, а затем как ученый, оказавшийся в хитросплетении политических интриг того времени. На основе архивных документов автор показывает сложные и зачастую противоречивые отношения с триадой политических учреждений, в орбитах которых вращался Якобсон: Министерство внутренних дел, Министерство иностранных дел и Миссия / Политическое представительство Красного Креста в Праге. Оценка лояльности Якобсона советской власти остается открытой и выносится на суд читателя.

The author describes the private life of Roman Jakobson between 1920 and 1939 when he lived in the former Czechoslovakia, first as a Soviet diplomat and later as a scholar caught in a thick web of political intrigues. Using archival documents, the author illustrates Roman Jakobson’s complex and often contradictory relations with the trio of political institutions within whose orbits he was moving: 1) the Ministry of Interior; 2) the Ministry of Foreign Affairs; 3) and the Soviet Red Cross Mission/Political Representation in Prague. The reader is invited to assess Jakobson’s loyalties: whether to concur with Georgii Chicherin’s opinion that Jakobson is perhaps “an unreliable but absolutely indispensable” because, as the chief of the Soviet delegation, Antonov-Ovseenko, put it, “a good half of our information comes from him,” or to give credence to the Prague Police Directorate’s portrayal of Jakobson as the resident of “the Third International… charged… with a political mission,” or to accept as fact a testimonial letter by the Czechoslovak Ministry of Foreign Affairs according to which Jakobson not only “wished to help our nation and did help” but “will be able to render very good services to our state also in the future.”

Рассматриваются союзные функции логико-модальной частицы только. Изучение функционирования логико-модальных частиц привело к установлению базовых синтаксических позиций, определяющих функционально-грамматический статус изучаемых лексических единиц: частица — частица-союз — союзный аналог. Степень «союзности», выражаемой частицами, может быть большей или меньшей, следовательно, отношение «частица — союз» может быть представлено как шкалообразное, градуированное. Исследуемая лексема при актуализации в высказывании, в зависимости от синтаксической позиции и от сферы действия, реализует свою первичную функцию логико-модальной частицы либо вторичную союзную функцию, становясь частицей-союзом или союзным аналогом. Был описан способ дифференциации частицы-союза и союзного аналога. Анализ союзных функций лексемы только (без обращения к темпоральным значениям) выявляет интересную закономерность: функциональная семантика скрепы у данного слова образуется благодаря синтезу двух (или более) из четырех потенциальных значений — ограничительности, противительности, уступительности и результативности. Были выделены частица-союз только с противительно-ограничительным значением и союзные аналоги только с противительно-уступительным, только с уступительно-результативным и только со значением тотального результата, которые, в свою очередь, характеризуются семантическими и конструктивными подтипами.

This article considers the conjunction functions of the logical and modal particle tolko. A study into the functioning of logical and modal particles led the author to identify the basic syntactic positions that determine the functional and grammatical status of the lexical units studied: the particle, the conjunction particle, and the conjunction analogue. The conjunction behaviour of a particle can be manifested to a greater or lesser degree. The particle/conjunction relation forms a gradient. In an utterance, the lexeme studied fulfils either the primary function of a logical and modal particle or the secondary one of a conjunction. In the latter case, the lexeme becomes a conjunction particle or a conjunction analogue. The author proposes a new method for differentiating between a conjunction particle and a conjunction conjunctive. The analysis of the functions of the lexeme tolko (without considering the temporal meanings) revealed an interesting pattern. The lexeme’s functional semantics of the connector stems from four potential meanings — restrictiveness, adversativeness, concessiveness, and resultativeness. The author identifies the following variants of the lexeme tolko — an adversative- restrictive conjunction particle, an adversative-concessive conjunction analogue, a concessive- resultative conjunction analogue, and a conjunction analogue conveying the meaning of the total result. All these variants have semantic and constructive subtypes.

Рецензируется монография: Тагаев М. Дж. Диалог языков и культур (на материале функционирования и взаимодействия культурно-языковых пространств киргизского и русского языков). Бишкек: Изд-во КРСУ, 2015. 240 с. Отмечается актуальность исследованной автором проблемы, характерной для постсоветских государств. Анализируются особенности функционирования государственного и официального языков в Киргизии.

The author offers a review of M. J.Tagaev's monograph "Dialogue of Languages and Cultures" (the functioning and interaction of cultural and linguistic spaces of the Kyrgyz and Russian languages). Bishkek: Kyrgyz Russian Slavic University Publishing House, 2015. 240 p. The reviewer notes the acute character of the problem, typical of the post-Soviet states and analyzes the functioning of the state and official languages in Kyrgyzstan.

Предпринята попытка выявить основные причины и проанализировать генезис трансформаций политического дискурса, а также продемонстрировать компаративную картину различий между предшествующим и современным политическим дискурсом. В статье рассмотрены вопросы, касающиеся его онтологии, и сущностные характеристики; обозначены «исходные позиции» ПД до того момента, когда этот дискурс начал подвергаться трансформациям в силу изменившихся условий; обозначены основные проблемы общественно-политической коммуникации в современном обществе и связанные с ними общественные явления. Рассматривая усиление популизма как результат таких проблем, автор приходит к выводу, что в основе их генезиса лежат трансформации коммуникативного взаимодействия, вызванные развитием новых информационных технологий. В частности, акцентируются аспекты разрушения обособленности публичного пространства как сферы легитимного продуцирования политического дискурса, а также наблюдаемый в современном обществе «конфликт интерпретаций» маркеров и символов «языка» политики. Для выявления произошедших метаморфоз и понимания их генезиса анализируются особенности когнитивного механизма ПД и его трасформации, демонстриуется оформление изоморфизма семиотических систем политики/власти и массовой культуры, в результате чего семантическое пространство ПД заполняется референтами массовой культуры.

The article analyses the main causes and the genesis of transformations in political discourse (PD) and provides a comparative analysis of the present and earlier forms of PD. The author examines the ontology and principal characteristics of PD, describes the state of political discourse prior to its current transformation and identifies the key problems and actual results of political communication in modern society. Considering the rise of populism, the author stresses that the current problems stem from changes in communicative interactions caused by the emergence of new information technologies. Special emphasis is placed on the formation of public space as the only realm where political discourse is produced legitimately. Another focus is the current ‘conflict of interpretations’ in regard to the markers and symbols of political language. To identify the metamorphoses of PD and to understand their genesis, the author investigates the main features of and transformations in the cognitive mechanism of PD and traces the emergence of the isomorphism of semiotic systems characteristic of politics/authorities and mass culture. These processes cause the semantic space of PD to embrace mass culture referents.

Рассматривается проблема вариативности синтетического текста, имеющего словесное, звуковое и перформативное воплощение. Опираясь на существующие в литературоведении опыт осмысления феномена синтетического искусства и методы его изучения, авторы формулируют теоретические и аналитические установки исследования: его объектом становится вербальный и музыкальный субтексты, каждый из которых выполняет смыслообразующую функцию; отклонение исполняемого текста от печатного значимо с точки зрения потенций смысла, при этом все варианты равнозначимы и равноправны; в исследовании вариативности текстов А. Башлачёва используется коррелятивный подход, предусматривающий смысловую соотнесенность субтекстов. Материалом для статьи послужили поздние произведения А. Башлачёва, объединенные темой поэта и поэзии. Проясняется авторское представление о миссии поэта, трагичности его судьбы, неизбежности конфликтов между поэтом и властью, поэтом и толпой. Данные идейно-содержательные компоненты кладутся в основу коррелятивного анализа вариативности текстов Башлачёва. Сопоставляются его поздние печатные тексты и варианты их авторского исполнения. Выявляются разные формы отклонений: синтаксически немотивированные паузы, редуцирование пауз, звукоимитация, специфическое произношение, включение новых слов, частиц, междометий, перестановка фрагментов. В каждом случае обнаруживается приращение смысла. Башлачёв-исполнитель посредством разных форм отклонения от текста-оригинала (на уровне вербального и музыкального субтекста) актуализирует неявное содержание, направляя процесс смыслообразования в сознании реципиента. Отклонения нередко значительно корректируют изначальный текст, делая его более острым идейно, усиливая драматизм сюжетной ситуации выбора и трагичность звучания темы.

This article investigates variations in a synthetic text manifested in word, sound, and performance. Based on earlier literary studies of the synthetic art phenomenon and its relevant methods, the authors set a theoretical and analytical framework for this research. The object of the study is verbal and musical subtexts, each performing a meaning-construction function. The difference between the performed and written texts is significant from the perspective of the capacities of meanings. However, the performed and written variants of the same text are equivalent. The study of variations in A. Bashlachev’s texts is based on comparison and meaning-based correlation between subtexts. The article examines A. Bashlachev’s late works linked by the cross-cutting theme of poetry and the Poet. A. Bashlachev’s vision of the Poet’s mission and life tragedy and an inevitable conflict between the Poet, on the one hand, and the authorities and the crowd, on the other. Ideational components set a framework for a correlation analysis of variations in A. Bashlachev’s texts. The authors compare Bashlachev’s late written texts and their performed variants. The authors identify deviations from the written texts — syntactically unmotivated pauses, pause reductions, onomatopoeia, pronunciation irregularities, inclusion of new words and interjections, and rearrangement of fragments. Each deviation produces an additional meaning. As a performer, A. Bashlachev alters the original text at the level of the verbal and musical subtexts to bring to the surface its implicit content. It affects the perception of meaning by the recipient. Deviations often introduce significant changes to the original text and make it more pungent and dramatic to emphasise the tragedy of the Poet.

Рассматриваются языковые средства выражения аргументации в судебном дискурсе на примере обвинительной речи прокурора — литературного героя романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». Выявляются логические и психологические виды аргументации, характерные для судебных речей конца XIX века. Такие тексты отличаются сложными тезисно-аргументативными структурами с использованием многообразных прагматико-риторических средств, а также приемов и сложных предложений с разными типами связи. При этом убедительность речи прокурора достигается за счет чрезмерного эмоционального воздействия на присяжных заседателей. Делается вывод, что что аргументативная речь судебных ораторов имеет свои отличительные особенности ввиду институционального характера данного дискурса, что предполагает наличие специфических языковых средств. Отмечается, что при употреблении языковых средств прагматико- и логико-риторического характера необходимо учитывать правила уместности их употребления. Злоупотребление риторическими приемами влечет непреднамеренные коммуникативные ошибки, которые могут привести к коммуникативному провалу. Однако в художественном произведении аргументативная речь с подобным набором языковых средств может усиливать не только эстетическое воздействие на читателя, но и композиционную, когнитивную, логическую, иллокутивную, экспрессивно-прагматическую рельефность и выразительность повествования.

This article analyses linguistic means of expressing argumentation in judicial discourse as used in the prosecutor’s speech in F. M. Dostoevsky’s The Brothers Karamazov. The author identifies logical and psychological types of argumentation characteristic of the 19th-century courtroom speeches. Such speeches use a complex structure of theses and arguments and employ various pragmatic and rhetorical means and devices alongside compound and complex sentences. The force of persuasion of the prosecutor’s speech depends on its emotional effect on the jury. The author concludes that the distinctive characteristics of speeches delivered to present arguments in court stem from the institutional nature of this type of discourse and the use of specific linguistic means. When employing pragmatic and logical and rhetorical linguistic means, it is necessary to follow the rules of usage and consider the suitability of such means. An excessive use of rhetorical devices leads to unintended communicative mistakes and may cause a communicative failure. In a work of fiction, such a use of a linguistic means can contribute to the overall aesthetic effect as well as to the compositional, cognitive, logical, illocutive, expressive, and pragmatic expressiveness of the narrative.

Исследование посвящено методу «левого неприличия», возникшему в русле левого искусства в начале Советского периода. Наша задача — дать определение данному методу, описать его приемы, а также выяснить, с какой целью он использовался в данный период. Мы предполагаем, что «левое неприличие» возникло в просоветском искусстве и было связано с тем, что советская власть испытывала потребность в легитимации, невозможной без дискредитации предшествующей имперской власти. В связи с этим «левое неприличие» было призвано дискредитировать имперскую власть, представить новый взгляд, новую оценку имперского наследия. Ключевой задачей данного метода стало принижение значимости и осмеяние этого наследия, что достигалось с помощью столкновения в одном пространстве или образе явлений «высокого» (предметов религиозного культа или имперской власти) и «низкого» (предметов, касающихся «низменных» физиологических процессов или сексуальности) порядков. В данной работе дается определение «левого неприличия» и описывается история его возникновения, а также предлагается сопоставительный анализ фильма С. Эйзенштейна «Октябрь», публицистической работы А. Луначарского «Почему мы охраняем дворцы Романовых (Путевые впечатления)» и рассказа И. Бабеля «Дорога». Анализ данных произведений позволяет продемонстрировать, как реализовались на практике приемы «левого неприличия», а также предположить, насколько они были эффективны за счет того комического эффекта, который виден в них даже современному читателю или зрителю.

This study deals with the method of ‘leftist obscenity,’ which emerged within left art in the early Soviet period. The article aims to define this method, describe its procedures, and identify the purpose it served at the time. The author assumes that ‘leftist obscenity’ arose within pro-Soviet art, when the Soviet government was seeking legitimation, which was impossible without discrediting the imperial regime. ‘Leftist obscenity’ was intended to discredit the imperial regime and to give a new perspective on the imperial heritage. The method aimed to diminish and ridicule that heritage. This was achieved by causing ‘high’ (objects of religious worship or imperial power) and ‘low’ (objects relating physiological processes or sexuality) phenomena to collide within the same space or image. This article provides a definition of ‘leftist obscenity’, traces the emergence of the phenomenon, and analyses S. Eisenstein’s film ‘October’, A. Lunacharsky’s essay ‘Why we guard the palaces of the Romanovs (travel impressions)’, and I. Babel’s short story ‘The Road.’ The analysis of these works shows how the method of ‘leftist obscenity’ was employed in practice and leads to the conclusion that the method worked by producing a comic effect, which is easily communicated to the modern reader or the viewer.

Представлена информация о прошедшем 9—10 октября 2017 года в БФУ им. И. Канта Международном научном семинаре «Агиография в русском культурном пространстве». Очерчено проблемное поле изучения феномена русской агиографии, обозначены ключевые проблемы, которые стали предметом дискуссии, и намечены перспективы будущих исследований.

This article is a review of the 2nd research workshop ‘Hagiography in Russian cultural space,’ which was held on October 9—10, 2017, at the Immanuel Kant Baltic Federal University. The author defines the scope of Russian hagiography studies, identifies key problems discussed, and outlines prospects for further research.