2023 Том 42. №4

Одной из главных проблем современной философии сознания является дуализм перспектив от первого и от третьего лица — вопрос о том, является ли сознательный опыт публичным и эпистемически доступным или же он приватен и квалитативен. Признавая релевантность аргументов обеих сторон, натуралистов и антинатуралистов, я предпринимаю попытку разрешить эту дихотомию с помощью методологии Б. Латура на материале теорий И. Канта и М. Шлика. Для этого я намерен не редуцировать теорию сознания до одной из интерпретаций, а рассмотреть сознательный опыт в качестве «пограничного объекта» между сферами приватного и публичного, доступного и квалитативного, уникального и воспроизводимого. С помощью «практики перевода» я демонстрирую несостоятельность онтологий сознательного опыта, предлагаемых как натурализмом, так и антинатурализмом, а в качестве альтернативной теории сознательного опыта предлагаю «теорию пересечений», в которой утверждается, с одной стороны, уникальность эпистемической позиции индивида, а с другой — ее воспроизводимость и сообщаемость. Для обозначения онтологического статуса сознательного опыта я ввожу термин «интерсекциональная локальность». Следующим шагом я возвращаюсь к необходимой, по Латуру, «практике очищения» тех эпистемических зон, слияние которых было намечено ранее, что дает мне возможность признать интуицию, стоящую за дихотомией двух перспектив, в качестве легитимной и требующей концептуализации. Медиация позитивистской теории Шлика и трансценденталистской теории Канта позволяет представить перспективы от первого и от третьего лица в качестве двух эпистемических регистров, подчиненных позиции исторически конкретного сознательного субъекта. Перспективу от первого лица я трактую как рефлектирующую способность суждения, а перспективу от третьего лица — как определяющую способность суждения и устанавливаю связь между квалитативной интерпретацией феноменального опыта и эстетическим принципом рефлектирующей способности суждения. Я прихожу к выводу о том, что сознательный опыт в качестве предмета исследования является гибридным объектом и только проект «ненововременной» науки позволит создать релевантную теорию сознания, не прибегающую к редукции.

One of the major problems in contemporary philosophy of mind is the dualism of first-person and third-person perspectives — the question of whether conscious experience is public and epistemically accessible or private and qualitative. Recognising the relevance of the arguments of both sides, naturalists and anti-naturalists, I attempt to resolve this dichotomy using Bruno Latour’s methodology on the theories of Immanuel Kant and Moritz Schlick. To do so, I propose not to reduce the theory of consciousness to one interpretation, but to consider conscious experience as a “boundary object” between the spheres of the private and the public, the accessible and the qualitative, the unique and the reproducible. Through the “practice of translation” I demonstrate the failure of ontologies of conscious experience proposed by both naturalism and anti-naturalism, and propose an “intersectional theory” as an alternative theory of conscious experience that affirms, on the one hand, the uniqueness of the individual’s epistemic position and, on the other hand, its reproducibility and communicability. I introduce the term “intersectional locality” to denote the ontological status of conscious experience. In the next step, I return to the necessary (according to Latour) “practice of purification” of those epistemic zones whose fusion was outlined earlier, which allows me to recognise the intuition behind the dichotomy of the two perspectives as legitimate and requiring conceptualisation. The mediation of Schlick’s positivist theory and Kant’s transcendentalist theory allows us to present first-person and third-person perspectives as two epistemic registers, subordinated to the position of a historically specific conscious subject. I treat the first-person perspective as a reflective power of judgment, and the third-person perspective as a determinative power of judgment; doing so, I establish the connection between the qualitative interpretation of phenomenal experience and the aesthetic principle of the reflective power of judgment. I conclude that conscious experience as a subject matter of research is a hybrid object, and only the project of “nonmodern” science will make it possible to create a relevant theory of consciousness that does not resort to reduction.

Влияние философии Иммануила Канта на идеи Жиля Делёза было значительным. Однако анализ соотношения идей двух философов еще не получил должного исследовательского внимания, особенно в русскоязычной литературе. Для раскрытия сущности и истории развития отношения Делёза к Канту подробно рассмотрена работа первого «Критическая философия Канта: учение о способностях», в которой французский философ ставит перед собой цель найти потенциальные пределы интерпретации кантовской философии. В этой работе Делёз обращается к учению Канта о способностях, в котором обнаруживает противоречия и «разрывы», разрешающиеся в «Критике способности суждения». Делёз апеллирует к свободной согласованности способностей как к «чему-то третьему», что показывает варианты реактуализации философии Канта без стремления ее преодолеть или деконструировать. Также в статье представлена краткая история появления проблематики, связанной с кантовской философией, в работах Делёза — от курса лекций о проблеме оснований, прочитанного молодым Делёзом в лицее Людовика Великого в Париже, до его последней прижизненно опубликованной статьи «Имманентность: некая жизнь», в которой поставлен вопрос о трансцендентальном поле. Несмотря на то что Канта и Делёза чаще противопоставляют, чем рассматривают как возможных союзников, а также невзирая на случаи критики Канта со стороны Делёза, выдвигается тезис о прочной связи их философских проектов. Рассматривая присутствие Канта в исследовании Делёза, автор делает вывод о том, что философия Канта определила многие ключевые моменты мышления французского философа — в частности, концепцию «трансцендентального эмпиризма», а также повлияла на идеи Делёза о различии, становлении, основании и имманентности.

The influence of Immanuel Kant’s philosophy on the ideas of Gilles Deleuze was quite substantial. However, analyses of the correlation between the ideas of the two philosophers have not yet received proper research attention, especially in Russian-language literature. To reveal the essence and history of the development of Deleuze’s attitude to Kant, the former’s work, Kant’s Critical Philosophy: The Doctrine of the Faculties (1963), in which the French philosopher aims to find the potential limits of interpretation of Kant’s philosophy. Deleuze appeals to Kant’s study of faculties, in which he finds contradictions and “gaps” that find their solution in the Critique of Judgment. Deleuze refers to the free coherence of the faculties as to “something third”, which gives options for reactualising Kant’s philosophy without striving to overcome it. I also provide a brief history of the issues related to Kant­ian philosophy, appearing in the works of Deleuze — from a course of lectures on the problem of grounds, given by the young Deleuze at the Lyceum Louis the Great in Paris, to his last article published in his lifetime, “Immanence: A Life”, in which Deleuze brings up the question of the transcendental field. Despite the fact that Kant and Deleuze are more often contrasted than considered as possible allies, and despite the cases of criticisms of Kant by Deleuze, I defend the thesis that their philosophical projects are firmly linked. Considering Kant’s presence in Deleuze’s study, I conclude that Kant’s philosophy has shaped some key aspects of the French philosopher’s thinking — in particular, the concept of “transcendental empiricism” — and also has influenced Deleuze’s ideas about difference, becoming, ground and immanence.

Вопрос о возможности существования искусственного морального агента предполагает обсуждение целого ряда проблем, поднятых И. Кантом в рамках практической философии и не исчерпавших своего эвристического потенциала до наших дней. Прежде всего это проблема соотношения морального закона и свободы. Так как разумное существо полагает свою волю независимой от внешних влияний, воля оказывается как подчиненной нравственному закону, так и автономной. Моральность и свобода предстают взаимосвязанными через независимость от внешнего. Соответственно, если действия искусственного интеллекта (ИИ) определяются чем-то или кем-то внешним по отношению к нему (человеком), то он действует не морально и не свободно, а гетерономно. Вследствие отсутствия у ИИ автономии и, соответственно, доступа к моральному закону у него нет и не может быть морального понимания, исходящего из морального закона. Другим следствием является отсутствие у него чувства долга, которое следовало бы из морального закона. Таким образом, моральное действие становится невозможным для искусственного морального агента, поскольку у него нет автономии и морального закона, морального понимания и чувства долга. Вывод состоит в том, что, во-первых, ИИ не только не может быть моральным с точки зрения Канта, но и не должен быть таковым, так как включение какого-либо морального принципа будет предполагать необходимость его выбора человеком, что сделает сам выбор принципа аморальным. Во-вторых, хотя воля как таковая у ИИ отсутствует, что с первого взгляда делает невозможными моральные и легальные действия, он все же может поступать легально в смысле соответствия юридическому закону, так как несет в себе квазиволю человека. Таким образом, необходимо, чтобы при создании ИИ соблюдались не моральные принципы, а юридическое законодательство, для которого приоритетны свобода и права человека.

The question of whether an artificial moral agent (AMA) is possible implies discussion of a whole range of problems raised by Kant within the framework of practical philosophy that have not exhausted their heuris­tic potential to this day. First, I show the significance of the correlation between moral law and freedom. Since a rational being believes that his/her will is independent of external influences, the will turns out to be governed by the moral law and is autonomous. Morality and freedom are correlated through independence from the external. Accordingly, if the actions of artificial intelligence (AI) are determined by something or someone external to it (by a human), then it does not act morally and freely, but heteronomously. As a consequence of AI’s lack of autonomy, and thus lack of access to the moral law, it does not and cannot have a moral understanding that proceeds from the moral law. Another consequence is that it has no sense of duty, which would follow from the moral law. Thus, moral action becomes impossible for the AMA because it lacks autonomy and moral law, moral understanding and sense of duty. It is concluded that, first, AMA not only cannot be moral, but should not be that, since the inclusion of any moral principle would imply the necessity for the individual to choose it, making the choice of the principle itself immoral. Second, although AI has no will as such, which prima facie makes not only moral but also legal action impossible, it can still act legally in the sense of conforming to legal law, since AI carries a quasi-human will. Thus, it is necessary that the creation of AI should be based not on moral principles, but on legal law that prioritises human freedom and rights.

Современный мир сталкивается с рядом глобальных проблем, характер которых усугубляется развитием технологий. В этом контексте в массовом сознании возникает беспокойство относительно возможности искусственного интеллекта (ИИ) превзойти человека в интеллектуальной и творческой деятельности. Тема креативности ИИ становится актуальной и вызывает в научном сообществе споры относительно его творческого потенциала. В связи с этим члены Римского клуба в 2018 г. представили концепцию нового Просвещения и принципа баланса как ответ на вызовы технологического развития. Эти идеи подчеркивают необходимость сбалансированного подхода к техническому прогрессу с учетом глобальных ценностей и этических принципов. В статье рассматриваются определения творчества и ИИ, формулируются критерии для оценки творчества и анализируются современные достижения в области моделирования творческих процессов в ИИ. Также статья охватывает использование различных алгоритмов для реализации разнообразных видов творческой деятельности, включая генерацию текстов, изображений и музыки. Кроме того, представлены разнообразные мнения исследователей относительно творчества ИИ. Для систематизации этих точек зрения предложена классификация, в соответствии с которой их можно ранжировать. Вывод автора следующий: в настоящее время проблема оценки творческого потенциала ИИ не имеет решения, что сохраняет ее актуальность для дальнейших исследований. В будущем ситуация может измениться, поэтому значительное внимание необходимо уделять прогнозированию возможных последствий развития таких технологий, а также разработке механизмов контроля деятельности ИИ, потому как человек несет ответственность за действия ИИ. Такой подход соответствует идее нового просвещения, так как в этом случае обретается баланс между технологическими достижениями и сохранением глобальной гармонии.

The modern world is confronted with a series of global problems, exacerbated by technological advancements. In this context, concerns arise in the public consciousness regarding the potential of artificial intelligence (AI) to surpass humans in intellectual and creative activities. The topic of AI creativity becomes pertinent and sparks debates within the scientific community regarding its creative potential. In response to these challenges, members of the Club of Rome in 2018 propose the concept of a new Enlightenment and the principle of balance as a response to the demands of technological development. These ideas underscore the need for a balanced approach to technical progress, taking into account global values and ethical principles. I explore the definitions of creativity and AI, formulate criteria for assessing creativity, and analyse recent achievements in modelling creative processes in AI. I also focus on the utilisation of various algorithms for implementing diverse forms of creative activities, including text, image and music generation. Additionally, I present diverse opinions of researchers regarding creativity in AI. To systematise these perspectives, I propose a classification which allows their ranking. The conclusion emphasises that currently the issue of evaluating the creative potential of AI lacks a definitive solution, underscoring the relevance of further research. The future outlook may alter this situation, prompting the necessity to focus on predicting potential consequences of technological developments and developing mechanisms for controlling AI activities; humans, after all, bear responsibility for AI actions. Such an approach aligns with the concept of a new Enlightenment which seeks a balance between technological advancements and the preservation of global harmony.