2017 Том 36 № 4

Рассматривается первый из двух принципов справедливости, предложенных американским философом Джоном Ролзом в качестве универсальных принципов устройства базовых социальных институтов, которые выбрал бы каждый разумный и рациональный человек в ситуации «исходного положения». Анализируются проблемные аспекты формулировки данного принципа (неопределенность перечня основных прав и свобод, а также ценностного критерия их ранжирования между собой) и способы, которыми Ролз пытается их преодолеть в работах, изданных после ставшей широко известной «Теории справедливости». Проводится анализ измененной формулировки первого принципа справедливости в поздних работах Ролза. Дискутируется проблема соотношения свободы и безопасности, указывается на недостаточное ее исследование Ролзом. Утверждается, что отстаиваемый Ролзом абсолютный приоритет первого принципа справедливости над вторым дискуссионен, более убедительными являются те или иные вариации правила относительного приоритета. В контексте проблемы ограничения свобод анализируется критика Ролзом религиозного и иного экстремизма, а также его доводы против перфекционизма и рабства. В целом положительно оценивается предложенная Ролзом исправленная формулировка первого принципа справедливости, одновременно высказывается точка зрения, что принципы справедливости должны учитывать нравственные принципы, в число основных прав и свобод следует включить права и свободы в области образа личной жизни и семьи, воспитания и рождения детей, а приоритет должны получать те свободы, которые способствуют развитию чувства справедливости и претворению нравственного идеала. Помимо этого делается вывод о том, что Ролз убедительно показал относительность ценности демократических институтов.

The article considers the first of the two principles of justice proposed by the American philosopher John Rawls as universal principles that would be chosen by every reasonable and rational person in an ‘original position’. The work analyses the problematic aspects of the principle’s formulation (the vagueness of the list of key rights and freedoms and the value criterion for ranking them) and of the methods used by Rawls to overcome them in the works published after the acclaimed book A theory of Justice. The author addresses the problem of the correlation between freedom and security and argues that it was not studied sufficiently by Rawls. It is stressed that the absolute priority of the first principles of justice over the second one, which was declared by Rawls, is debatable. Disparate variations of the relative priority rule seem more convincing. The author gives a generally positive assessment of the improved formulation of the first principle of justice and emphasises that the principles of justice must take into account moral principles. Moreover, rights and freedoms should include those relating to personal and family lifestyle, childbirth and parenting and priority should be given to those freedoms that contribute to the development of the feeling of justice and the realisation of the moral ideal. It is concluded that Rawls demonstrated convincingly the relative value of democratic institutions.

Выделяется и рассматривается одна из современных реалистических интерпретаций И. Канта (представленная С. Л. Катречко), которая сравнивается с современным реалистическим пониманием феноменологии Э. Гуссерля. Свою интерпретацию Катречко называет когнитивно-семантической и развивает в ряде последних своих публикаций. Согласно этой интерпретации, кантовское явление (предмет) понимается как знак, денотатами которого выступают вещь-сама-по-себе в субъективном и объективном модусе. В статье выделяются и рассматриваются два варианта когнитивно-семантической интерпретации. Первый вариант отталкивается от известного кантовского вопроса: «Как возможны синтетические суждения априори?», и под объективной вещью-самой-по-себе понимается эмпирический предмет, который аффицирует нашу чувственность. Второй вариант рассматриваемой интерпретации исходит из вопроса, сформулированного Кантом в письме к Герцу: «На чем основывается отношение того, что мы называем представлением в нас, к предмету?», и под субъективной вещью-самой-по-себе понимается трансцендентальный предмет и/или феномен. Подчеркивается, что второй вариант интерпретации Катречко в определенном смысле предшествует феноменологии Гуссерля, в которой получило развитие априорное содержательное обоснование нашего опыта. В статье представлено реалистическое прочтение философии Гуссерля, опирающееся на один из важнейших принципов феноменологии — обоснованность нашего знания путем рефлексивного исследования повседневного опыта, благодаря которому знание было получено, и его предпосылок. При этом подчеркивается, что, в отличие от учения Канта, феноменология Гуссерля отрицает существование непознаваемой вещи-самой-по-себе и, в отличие от интерпретации Катречко, принципиально не допускает признания знаковой природы вещей окружающего мира. Последний момент не позволяет вписать феноменологию Гуссерля в семантическую парадигму интерпретации, в русле которой работает Катречко.

This article analyses one of the recent realist interpretations of Kant — the one proposed by S. L. Katrechko. This interpretation is compared with the modern realistic understanding of Husserl’s phenomenology. Defined as cognitive-semantic, the interpretation is developed in several of S. L. Katrechko’s recent publications. According to S. L. Katrechko, Kant’s phenomenon (object) is a sign, whose referent is the thing in itself in the subjective and objective modes. The article considers two variants of the cognitive-semantic interpretation. The first one is based on Kant’s famous question as to how synthetic judgments are possible a priori. The variant defines the objective thing in itself as an empirical object that affects our sensibility. The second variant is based on the question ‘On what ground rests the relation of what we call representation in us to the object?’, as Kant put it in his letter to Herz. The subjective thing in itself is defined as a transcendental object and/or phenomenon. It is emphasised that, in a certain sense, the second variant of S. L. Katrechko’s interpretation antecedes Husserl’s phenomenology, which introduced a substantive a priori justification of human experience. This is a realist interpretation of Husserl’s philosophy. At its core is a fundamental principle of phenomenology — the validation of knowledge by a reflective examination of its premises and the everyday experience through which it is obtained. It is stressed that, unlike Kant, Husserl’s phenomenology rejects the existence of unknowable things in themselves and, unlike Katrechko, it rules out the interpretation of objects as signs. The latter makes it impossible to harmonise Husserl’s phenomenology with Katrechko’s semantic interpretation paradigm.