2017 Том 36 № 2

Проведен компаративистский анализ влияния двух великих немецких мыслителей — Канта и Лейбница на русскую философию рубежа XIX—XX вв. На примере идей представителей метафизического персонализма или неолейбницианства (Е. А. Бобров, А. А. Козлов, С.А, Алексеев (Аскольдов), Н. О. Лосский, В. Салагова) демонстрируются основные моменты критики кантианства и неокантианства в русской философии. Показана связь идей русских философов-неолейбницианцев и мыслителей «поздней и зрелой фазы» немецкого идеализма (А. Тренделенбург, Р. Г. Лотце, Г. Тейхмюллер). На основе историко-теоретического анализа идей кантианства и неолейбницианства выявлены как общие черты этих концепций (критицизм, стремление обосновать науку с помощью «чистого опыта»), так и их основные различия (трактовка «чистого опыта» как личностного, индивидуального или же его «формализация» и «объективация»). Показано, что неолейбницианцы в своей теории познания тоже занимались поисками «чистого опыта», но представляли его не только как «голое» познание или его возможность, но как совокупность сознания (Bewusstsein), знания (Erkenntniss), самосознания, «сознания Бога» (Gottesbewusstsein), веры и свободной воли. Таким образом, свою теорию познания русские неолейбницианцы представляли в виде «целостной сферы», учение же о «чистом опыте» кантианства и неокантианства виделось им лишь как «плоский срез» этой сферы. В то же время нельзя русских метафизических персоналистов назвать и «эпигонами» Лейбница, так как ими категорически отрицался один из основных постулатов его «Монадологии» — принцип предустановленной гармонии. В конце статьи сделан общий вывод о том, что неолейбницианство, или метафизический персонализм был родственен по духу русской религиозной философии (что доказывается на примере А. С. Хомякова и В. С. Соловьева), а неокантианство и идеи Канта, напротив, находились с ней в состоянии «агонального противостояния».

Анализируется полемика С. Н. Трубецкого и Б. Н. Чичерина, возникшая после публикации С. Н. Трубецким работы «Основания идеализма». Предмет анализа — концептуальное осмысление авторами метафизической природы времени. Историческая актуальность работы выражается в том, что философские рефлексии оппонентов осуществляются на фоне грядущих научно-философских перемен, а именно — на переходе от классической к неклассической парадигме, что проявляется в желании философов, с одной стороны, осуществить пересмотр устоявшихся подходов (в данном случае — кантовского учения о времени как априорной формы чувственности, посткантианского — как проявления абсолютного духа и эмпиристского — как упорядоченного потока явлений), а с другой — к поиску новых критериев философского осмысления времени. Б. Н. Чичерин усматривает выход в обращении метафизики к методам естественных наук. Строгость и логичность естественнонаучного подхода, по мысли философа, позволит исключить субъективизм в суждениях о времени, а также увязать темпоральность явления и предмета. Для философа время — и атрибут абсолютного Духа, и научно-философская категория, фигурирующая как в строгих физических расчетах, так и в натурфилософских описаниях. С. Н. Трубецкой, в силу своей верности классическим метафизическим традициям, акцентирует внимание на роли субъекта, отмечая, что «нет объекта (явления) вне воспринимающего субъекта», что время (исключительно в метафизическом смысле) возможно лишь как форма чувственно-рационального восприятия явлений. При этом философ уточняет, что в силу соборной организации сознания, субъектом выступает не отдельно взятая личность, но человечество как совокупность чувствующих и мыслящих существ. Опираясь на платонизм, кантовскую традицию, философию всеединства, С. Н. Трубецкой полагает, что задача метафизики заключается не в поиске и выведении законов природы, а по-прежнему в раскрытии новых уровней осмысления взаимодействия мышления и бытия.