2017 Том 8 №1

Обозначены основные проблемы изучения русской агиографии. В качестве одной из ключевых отмечается проблема целостного анализа агиографического текста в единстве содержания и формы. Рассматривая житие как жанр церковный, как одну из форм Священного Предания, автор поднимает вопрос о методологии анализа, предлагая соединить принципы агиологии и литературно-филологического изучения агиографического текста. Делается особый акцент на осмыслении категории агиографической топики, связываемой с понятием этикетности. Это понятие рассматривается в полемическом ракурсе, как не соответствующее в полной мере генезису и функции агиографических топосов. Делается вывод об определяющей роли мировоззрения и типа мышления агиографа, лично причастного и конкретноисторическому времени, и Церковному преданию, в котором создается житие, а следовательно, и его формы. Поднимается также проблема исследования русской агиографической литературы Нового и Новейшего времени.

This article outlines the major problems of studying Russian hagiography. The author responds to the challenge of performing a comprehensive analysis of a hagiographic text, while preserving the unity of the content and the form. Considering hagiography as an ecclesiastical genre and a form of the Sacred Tradition, the author addresses the analysis methodology and proposes to combine the principles of hagiology and literary and philological research on hagiographic texts. The primary focus is on understanding the category of hagiographic topoi, which is linked to the concept of literary etiquette. This concept is examined from a polemic standpoint since it does not fully conform to the genesis and function of hagiographic topoi. It is concluded that the worldview and mindset of the hagiographer play a crucial role in the creation of a vita belonging to a particular historical period and church traditions. The author addresses the problem of studying Russian hagiographic literature of the modern and contemporary periods.

Посредством историко-культурологического и интерпретационного искусствоведческого методов исследования показано, что важнейшими выразительными средствами художественного языка иконописи следует считать ритм и метафору, взаимодействие которых — неотъемлемая составляющая образно-семантической системы. Отмечается, что целостный богословско-эстетический образ икон, построенный на ритме и метафоре, является выразителем космогонических представлений святых отцов Церкви, но его практическая реализация в конкретных произведениях была бы невозможна без осознанного творческого участия художника в их создании. Иконописцы никогда не воспринимали иконографию как догматическое установление. Она играла роль когнитивной схемы, направляющей их творческие размышления. Для создания визуальных метафор в иконописи был выработан основанный на линейных повторах и фигуративных подобиях частей ритмический принцип симметрии, который особенно показательно раскрылся в русской иконописи.

Using art history interpretation methods and the methods of historical cultural studies, the author demonstrates the role of rhythm and metaphor as the most expressive artistic means of icon painting. The interaction of rhythm and metaphor is an integral part of the imagery and semantics of icon painting. It is stressed that the entire theological and aesthetic image of icons, which is based on rhythm and metaphor, expresses the cosmogonic ideas of the Church Fathers. However, the practical realisation of this image would have been impossible without the conscious creative contribution of the artist. Icon painters never perceived iconography as a dogmatic prescription. Iconography played the role of a cognitive scheme steering artists’ creative ideas. Creating visual metaphors required the development of rhythmic symmetry, based on linear repetitions and figurative semblances of elements. This principle of iconography is clearly seen in Russian icon painting.

Анализируются принципы формирования живописной декорации современного церковного интерьера. Автор актуализирует основные факторы, влияющие на структуру стенописи, уделяя особое внимание ее семантическому наполнению. Практическая часть исследования выполнена на материале росписей Кафедрального собора Христа Спасителя в Калининграде. Поскольку смысловой доминантой иконографической программы стенописи данного собора является тема Божественного Домостроительства, рассмотрение способов ее визуализации стало магистральным направлением настоящего научного изыскания. В исследовании использованы методы иконографического и иконологического анализа, наиболее органично коррелирующие с задачами работы. Автор приходит к выводу, что сотериологический аспект иконографической программы росписей — один из наиболее традиционных и семантически обоснованных. В калининградском Кафедральном соборе он реализуется через отбор и сопоставление сюжетов, соотнесение их с архитектурными частями храма, а также посредством композиционного и колористического решения отдельных сцен. Выделение указанного аспекта в качестве доминантного не только не умаляет других факторов формирования иконографической программы живописного убранства (архитектурные условия, литургическая обусловленность, посвящение храма), но, напротив, способствует более глубокому их осмыслению.

The article explores the main principles behind modern church paintings. The author examines the key factors affecting the structure of mural paintings and pays special attention to their semantic content. The main objective of the analysis is to identify means of expressive visualisation of the Divine Oeconomy, which is the semantic fundamental of the murals’ iconography. The author employs the methods of iconographic and iconological analysis correlating with the objectives of the study. It is concluded that the soteriological aspect of mural iconography is one of the most traditional and semantically justified. It is reflected in the composition and the choice of colours as well as in the selection and juxtaposition of motifs and their correlation with the architectural elements of the Kaliningrad Cathedral. The soteriological aspect does not diminish the significance of other factors determining the iconography of the murals, i. e. the architectural design, the dedication of the Cathedral, liturgical aspects etc. On the contrary, it contributes to a deeper understanding of such aspects.

Обращение к иконописному образу Богородицы «Просительницы» имеет целью определить иконографические особенности указанного типа изображений, а также проанализировать те изменения и трансформации, которые приобрел образ в русской иконописной традиции. Для достижения поставленной цели автор использует сравнительный метод, метод обобщения и анализа, что позволяет проследить трансформацию византийского образа «Параклесис» в иконографический тип «Просительница» в русской иконописи. Обращаясь к исследуемому образу в поздней иконописи, автор впервые дает полное описание и вводит в научный оборот икону XIX века «Богородица Просительница из деисусного чина» из музейного собрания Калининградского областного историко-художественного музея (КОИХМ). Полученные результаты позволяют сделать вывод, что для иконографического типа Божьей Матери «Просительница» характерно ростовое либо поясное изображение в легком повороте без Младенца, с раскрытым свитком в руках. Текст в свитке варьируется в зависимости от смыслового оттенка, которым наполняет образ иконописец, но непременно несет в себе идею покровительства и заступничества Божьей Матери за род человеческий перед своим Сыном.

Analysing the Intercessor type of Marian iconography, this author identifies the iconographic features of such depictions and explores the transformation that the image has undergone in the Russian icon painting tradition. To achieve this goal, the author employs the methods of comparison and generalisation and traces the transformation of the Byzantine image of Paraklesis into the Intercessor iconographic type of Russian icon painting. By examining the image in more recently painted icons, the author produces its first full description and introduces the 19th-century icon ‘Mother of God the Intercessor of the Deesis row’ from the collection of the Kaliningrad Regional Museum of History and Art. The results of the analysis suggest that the Intercessor type of Marian iconography is characterised by a full- or half-length image, showing Virgin Mary from a distance. She is painted without the Child and holding a scroll. The text on the scroll may vary depending on the shade of meaning the icon painter attempted to convey. However, it always communicates the message of advocacy and intercession of Mother of God for humankind before her Son.

Дается анализ того, как посредством символики света и мотива обретения мудрости в житиях святых и иконах передается духовное восхождение великомученицы Параскевы Иконийской и мученицы Иулиании Никомидийской. Общими сюжетными мотивами житий становятся поругание (бичевание), смерть через усекновение мечом и наказание мучителей после казни мучениц. Оба жития соотносятся со Страстями Господними; в житии Параскевы раскрывается символика Страстей. Отмечается, что житийные иконы великомученицы Параскевы из собрания Рыбинского музея-заповедника не соотносятся со списком жития, которое входит в рукописный сборник XVII века, хранящийся в этом же музее.

This article analyses the symbol of light and the motif of acquiring wisdom in the icons and the vitae of saints conveying the spiritual ascension of Saint Paraskevi of Iconium and Saint Juliana of Nicomedia. The common motifs in the two vitae are flagellation (whipping), death by beheading, and the punishment of torturers after the execution of the martyrs. Both vitae correspond to the Passion of the Lord. The vita of Saint Paraskevi of Iconium reveals the symbols of the Passion. It is stressed that the icons of Paraskevi the Great Martyr from the collection of the Rybinsk museum and preserve differs from the copy of the vita included in the 17th-century manuscript held at the museum.

Представлено системное исследование истории передачи фамилии швейцарского лингвиста Charles Bally средствами русской транскрипции в лингвистических дискуссиях ХХ века. Реконструируется история введения в научный обиход русской и советской лингвистики работ Charles Bally, в том числе в связи с публикацией «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра. Анализируются варианты транскрипции фамилии Bally в работах Г. О. Винокура, М. Н. Петерсона, В. Н. Волошинова, Г. К. Данилова, Б. А. Ларина, Л. П. Якубинского, В. В. Виноградова и др. Устанавливается, что постепенное закрепление ставшего кодифицированным варианта «Балли» является результатом идеологических дискуссий в советском языкознании 1920—1950-х годов.

This article describes the results of a systemic study into the history of conveying the name of the Swiss linguist Charles Bally by the means of Russian transcription, in the 20th-century linguistic discussions. The author reconstructs the history of introducing Charles Bally’s works into Russian and Soviet linguistics, particularly, in the context of the publication of Ferdinand de Saussure’s Course of General Linguistics. The article analyses the variants of transcribing the name Bally in the works of G. O. Vinokur, M. N. Peterson, V. N. Voloshinov, G. K. Danilov, B. A. Larin, L. P. Yakubinsky, V. V. Vinogradov, and others. The author argues that the gradual codification of the Балли variant was a result of ideological discussions in Soviet linguistics held in the 1920—1950s.

Концепт «душа» рассматривается как способ репрезентации окружающей действительности в сознании людей путем сопоставления двух языковых картин мира. Считается, что концепт способен хранить в себе важную культурную информацию, скрывая свое конкретное значение в единице языка. В результате исследования, включающего в себя лингвокультурологический и сопоставительный анализ концепта, было выявлено, что некоторые русские фразеологизмы с концептом «душа» находят эквивалентные выражения в армянском языке. Но большинство эквивалентных фразеологизмов армянского языка не сохраняют в себе компонент «душа», заменяя его мифологемой «сердце». В армянском языке концепт «душа» и «сердце» относительно равнозначны, причем встречаются слова с компонентом «душа» (հոգի), не имеющие смысловых аналогов в русской языковой картине мира. Анализ подобных фразеологических выражений позволяет через слово увидеть внутренний мир носителя языка, а через мироощущение отдельного человека — многовековое формирование национальной языковой картины мира.

The author analyses the concept ‘soul’ as a means of representing reality in the brain through comparing two linguistic pictures of the world. It is known that a concept contains important cultural information, harbouring its concrete meaning in a linguistic unit. The study — a combination of cultural linguistic and comparative analysis of the concept — suggests that certain Russian idioms containing the concept ‘soul’ have equivalents in the Armenian language. However, in most Armenian equivalents, the ‘soul’ component is replaced by the ‘heart’ mythologeme. In the Armenian language, the concepts of ‘soul’ and ‘heart’ are relatively equal in the scope of information they encode. Moreover, there are words containing the ‘soul’ (հոգի) component that do not have equivalents in the Russian linguistic picture of the world. The analysis allows the author to take a glimpse into the inner world of a native speaker. In its turn, the worldview of an individual helps to trace the century-long development of a national linguistic picture of the world.

Дается методологическое и методическое описание сюжет-проекта «Русская поэтическая речь — 2016», нацеленного на выявление, демонстрацию и исследование среза современной русской поэзии. Описываются основания сюжет-проекта, его идеология, издательская и продвиженческая составляющие; приводятся некоторые статистические итоги проекта. Рассматривается механизм осмысления и проектирования возможностей русской поэзии вплоть до сверхзадачи — создания новой гуманитарной идеологии; предлагаются некоторые подходы и действия, призванные побудить поэзию и поэтов к поиску целей существования русской поэзии. Русская поэтическая речь рассматривается как единое целое, требующее новых стратегий чтения и понимания, а издательская часть сюжет-проекта «Русская поэтическая речь — 2016» — феномен, позволяющий каждой группе из триады «поэт-читатель-ученый» углубить понимание и знание современной русской поэзии.  

This article presents a methodological description of the ‘Russian Poetic Speech — 2016’ narrative project aimed to identify, demonstrate, and study a cross-section of modern Russian poetry. The author addresses the foundations of the narrative project, its ideology, as well as its publication and promotion components. The article explores the mechanism for understanding and using the power of Russian poetry and addresses its ultimate goal — the creation of a new humanitarian ideology. The author proposes approaches aimed at encouraging poets to search for the goals of Russian poetry. Russian poetic speech is analysed as a coherent whole that requires new strategies for reading and understanding. The publication component of the project is a phenomenon that allows poets, readers and scholars enhance their understanding and knowledge of modern Russian poetry.