2018 Том 37. №3

Карл Арнольд Вилманс получил степень доктора философии в Галле в 1797 г. за смелый тезис: он заявил о неявном сходстве между просветительской философией религии у Канта, с одной стороны, и чистым мистицизмом некоторых так называемых сепаратистов — с другой, и отправил свою работу Канту. То, что последний на нее отреагировал, и то, как он это сделал, придает всей истории еще больший интерес. Мог ли Кант быть тайным мистиком? Дальнейшее исследование является попыткой дать дифференцированное представление об интеллектуальном отношении Канта к мистицизму, которое было не столь однозначным, как может показаться, учитывая его исторический фон, равно как и философский и теологический контексты диссертации Вилманса. Далее фокус моего исследования направляется на эссе Канта «О недавно возникшем барском тоне в философии». Я показываю, что центральная кантовская теорема о факте разума сближается с его доктриной уважения к моральному закону как умопостигаемого чувства. Это сближение позволяет последней играть такую аргументативную роль, которая, служа ratio cognoscendi свободы, имеет и познавательную ценность. Практическая философия Канта оказывается основанной на квазифеноменологическом интуиционизме конечного разума, в котором эстетические элементы имеют такое значение, которое позволяет оправдать утверждение Вилманса о ее скрытом сходстве с чистым мистицизмом.

Carl Arnold Wilmans received his degree of doctor in philosophy in Halle in 1797 for a bold thesis. He claimed a latent similarity between Kant’s enlightened philosophy of religion and the pure mysticism of some so-called separatists — and sent his work to Kant. The fact that and how the latter re­acted to it, makes the matter all the more interesting. Could Kant have been a secret mystic? The following study attempts to give a differ­entiated presentation of Kant’s intellectual relationship with mysticism, which was not as unambiguous as it may seem, by first elaborating the historical background as well as the philo­sophical and theological contexts of Wilmans’ dissertation. Furthermore, the focus of my study is directed towards Kant’s essay On a Newly Arisen Superior Tone in Philosophy. I show that the central Kantian theorem of the fact of reason con­verges with his doctrine of respect to the moral law as intelligible feeling. This rapprochement allows the latter to play an argumentative role that, by serving as ratio cognoscendi of freedom, is also of epistemic value. Kant’s practical philosophy turns out to be based on a quasi-phenomenological intuitionism of finite reason in which aesthetic elements are of such importance that Wilmans’ assertion of its latent similarity to pure mysticism may be justified.

Концепт явления в рамках различения «явление vs. вещь сама по себе» — краеугольный концепт для трансцендентальной философии Канта. Однако концептуальный статус явления у Канта представляется мне во многом неопределенным, с чем связан, на мой взгляд, большой разброс в интерпретациях трансцендентального идеализма, парадигмальным примером которого выступает современное противостояние теорий «двух объектов» vs. «двух аспектов». Предлагаемый мной когнитивно-семантический подход к интерпретации как кантовского трансцендентализма вообще, так и кантовской концепции явления в частности позволяет уточнить метафизический и онтологический статус явления. Я показываю, что в метафизическом плане специфика явления задается трансцендентальной триадой «предмет — явление — представление», в рамках которой явление, с одной стороны, отличается как от вещи самой по себе (вне нас), так и от представления (в нас), а с другой — в качестве предмета эмпирического созерцания опосредует объективный предмет и его субъективное представление. Тем самым введение концепта явления позволяет решить поставленную Кантом семантическую проблему соответствия представления предмету. Выясняется также, что в онтологическом плане явление выступает не как объект, а лишь как обозначение объекта (В 235), что не позволяет онтологизировать явление в качестве физического объекта и/или отношения. Вместе с тем явление не тождественно и представлению, поскольку выступает предметом (содержанием) представления. Привлекая к анализу кантовского концепта явления «семантический треугольник» Г. Фреге, я обосновываю тезис, согласно которому смыслом явления выступает трансцендентальный предмет, а его значением — вещь сама по себе.

The concept of appearance within the framework of the transcendental distinction between “appearance” and “thing in itself” is the cornerstone of Kant’s transcendental philosophy. However, its conceptual status seems largely uncertain. This uncertainty is the reason for a wide range of interpretations of Kant’s transcendental idealism. A paradigmatic example is the contemporary confrontation between the “two objects” theory and the “two aspects” theory. In this paper, I develop a semantico-cognitive approach to Kant’s transcendentalism in general as well as to his conception of appearance in particular. Its use makes it possible to clarify both the metaphysical and ontological status of appearance. I show that, from the metaphysical point of view, the specificity of appearance is given by the transcendental triad “object (thing in itself) — appearance — representation.” Within this triad, on the one hand, appearance differs from both thing in itself (external to us) and the representation (within us). On the other hand, appearance as an object of empirical intuition mediates the objective thing and its subjective representation. The introduction of the concept of appearance allows Kant to solve the semantic problem of the conformity of the representation to the object. In this case, appearance is not an object, but just a designation of the object (KrV, B 235). Thus, appearance cannot be understood ontologically as a physical object or a relation. At the same time, an appearance is not identical to its representation, since the former is an object or content of the latter. Applying G. Frege’s “semantic triangle” to the analysis of Kant’s concept of appearance, I show that the transcendental object functions as the sense (Sinn) of the appearance and that the empirical thing in itself is its reference (Bedeutung).