2023 Выпуск №2

Научная фантастика может быть определена как литература о познаваемом необычном, представляющая гипотетические научно-технические и социальные продукты его рационального освоения. До появления этого жанра тематика освоения необычного разрабатывалась в основном в сфере мифологической фантастики, которая стала базовым элементом готической литературы. В готике начали формироваться черты научной фантастики: в романе М. Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» мотивы сверхъестественного рационализируются посредством использования научно-технической проблематики. Выявление природы, способов и специфики трансформаций готического сюжета, приведших к формированию научно-фантастического жанра, стало целью представляемого исследования, для достижения которой используются сопоставительный, историко-генетический, герменевтический и мифопоэтический методы. Готическая литература отреагировала на рост интереса к научно-техническому прогрессу попыткой рационального осмысления элементов сюжета о сверхъестественном: демоны, оборотни, живые мертвецы могут быть представлены либо как результат экспериментирования, либо как объект научного освоения. В русской литературе В. Ф. Одоевский из готической поэтики делает ход в сторону долгосрочного социального и научно-технического прогнозирования в художественном тексте. Роль готики в генезисе научной фантастики хорошо видна в художественном мире Г. Ф. Лавкрафта, разрабатывающего сверхъестественный ужас в форме нечеловеческих проявлений равнодушной вселенной, причастность знанию о которых ставит протагониста-ученого в ситуацию мифологического культурного героя, переосмысленного в координатах сюжета о научном поиске.

Рассматривается жанровая природа стихотворения П. А. Вяземского «Поминки по Бородинской битве». Исследуются его связи с жанрами оды и элегии. Стихотворение имеет черты традиционной оды эпохи классицизма, во многом перекликающиеся с поэтикой батальной оды: восхваление великого исторического события и победы русского оружия (Бородинского сражения) и полководцев (Милорадовича, Кутузова), красочное описание боя, некоторые тропы и фигуры (риторические восклицания, метафоры), образ лирического героя-наблюдателя, эффект присутствия, эпичность повествования. В то же время стихотворение посвящено не столько великому сражению, сколько смерти друга поэта и других воинов, павших в бою. Тема смерти становится в стихотворении Вяземского главной, а некоторые элементы произведения демонстрируют его жанровую близость с элегией на смерть. Важным моментом является то, что «Поминки по Бородинской битве» возможно рассматривать и как документальное стихотворение, в котором отразились впечатления поэта-воина, описанные им несколько позже в мемуарах «Воспоминания о 1812 годе».

Анализируются литературные абионимы, относящиеся к местам обитания героев трилогии «Люди как боги» советского писателя-фантаста второй половины XX в. Сергея Снегова. Отмечается, что космические объекты Солнечной системы в романе имеют названия, взятые из реального мира. Напротив, пространство враждебных человечеству сил отличается вымышленными наименованиями, которые отражают специфику жизненной философии представителей этих сил и их разрушительной деятельности в космосе. Исследуется семантика других именований из вымышленного мира фантастической трилогии. Сформулирован вывод о том, что ономастическое пространство трилогии связано с картиной мира писателя, моделирующего возможный путь развития человеческой цивилизации, основанный на приоритете нравственного закона. Литературные абионимы выполняют идейно-эстетическую функцию в тексте и одновременно наделяют его дополнительными смыслами, способствуя целостному восприятию художественной реальности.

Намечается рассчитанная на серию статей программа исследования художественной географии (геопоэтики) Александра Галича, одного из ярчайших представителей авторской (бардовской) песни 1960—1970-х гг. Конструкция поэтического мира Галича актуализирует оппозицию центра / периферии, при этом частотным выражением структурного центра выступает Москва (или замещающая ее другая столица), а периферия может быть представлена как а) российская глубинка, б) место памяти, в) инобытийное пространство. Настоящая статья посвящена описанию Москвы как компонента данной поэтической системы, установлению круга мотивов, связанных с Москвой, и их роли в сюжетосложении Галича. Согласно выводам, столица в художественном мире поэта, как правило, маркирована негативной оценкой. В поэтической подсистеме Москвы выделяются мотивы отъезда и прибытия, причем столичное пространство в первую очередь связывается с отъездом (изгнанием) героя, а прибытие или статичное пребывание в Москве морально обесценивается как удел профана, неудачника или карьериста. При этом Москва представляется как родное, «домашнее» пространство героя. Ее парадоксальная негативная оценка связывается с идеей о поврежденности мира в результате исторических катастроф.

Пасхальный архетип с лежащей в его основе идеей Воскресения ориентирует человека на духовную реальность мира Горнего, требуя преображения души, тогда как рождественский архетип несет в себе идею воплощения Бога, чем обусловлена направленность литературы, базирующейся на этом архетипе, к земному изменению и земной радости. Рассматриваемый рассказ А. Варламова отличает обращение к сюжету о блудном сыне, который, по мнению И. А. Есаулова, является пасхальным в своей основе, имея трехчастную композицию «сотворение (благоденствие)—грехопадение (искушение / испытание) — воскресение». Пасхальный архетип воплощается также посредством обращения автора к агиографической традиции – житийной топике, мотивам испытания и искушения, «умного сердца», в ориентации образа главной героини на образ Христа, что выражается в кротком несении ею поругания. Рождественский архетип реализуется в многоуровневом символе звезды, который становится прообразом Рая и вечной жизни. Символика образа звезды усложняется, сочетаясь с образом Лизы: девочка, как звездочка, способна указать путь к Богу, что находит отражение и в заглавии рассказа.