2021 Том 13 №1

Основой развития экономики и поддержания конкурентоспособности субъектов РФ является инновационная деятельность. Цель данной работы — сравнение уровней результативности и ресурсной обеспеченности инновационной деятельности среди регионов Северо-Западного федерального округа как одного из наиболее развитых регионов России. Анализ научной литературы показал, что чаще всего в отечественной науке для оценки инновационного развития используются системы интегральных индексов в совокупности с эконометрическими и статистическими подходами. Это послужило причиной использования данных методов в исследовании.

Результаты сравнительного анализа выявили значительные различия изучаемых субъектов РФ как по ресурсному обеспечению, так и по результативности инновационной деятельности. Совмещение интегральных индексов ресурсного обеспечения и результатов инновационной деятельности позволило типологизировать регионы, проанализировать динамику их позиций в матрице комплексного оценивания. Исследование показало, что на фоне лидерства Санкт-Петербурга и Ленинградской области другие субъекты округа демонстрируют низкую результативность и эффективность инновационной деятельности. Корреляционно-регрессионный анализ показал сильную зависимость результативности инновационной деятельности от ее уровня, достигнутого в прошлые периоды, и текущего ресурсного обеспечения. В то же время позитивная динамика Новгородской области без принципиального изменения в ее ресурсном обеспечении позволяет сделать вывод о том, что важным является осуществление трансфера результатов инновационной деятельности, достигнутых в регионах с высоким ресурсным обеспечением, в регионы с низким ресурсным обеспечением для достижения положительного эффекта синергии по округу в целом.

Innovative activities underpin the economic development and competitiveness of Russian regions. This article seeks to compare the innovation performance of Russia’s north-western regions, which are among the most progressive in the country, and their available resource. A review of the literature suggests that most Russian publications combine systems of composite indices with econometric and statistical approaches to evaluate regional innovation performance. The same methods are employed in this study. Comparative analysis indicates significant differences between the regions in both available resource and innovation advancements. Juxtaposing composite resource availability indices and innovation performance aided in devising a typology of regions and analysing changes in the position in a composite evaluation matrix. The findings demonstrate that Saint Petersburg and the Leningrad region comfortably outperform the other northwestern regions in innovation. Regression and correlation analysis reveals that innovation performance depends crucially on earlier achievements and currently available resources. The Novgorod region, however, is making headway without a marked change in the level of resources. Thus, it is important to transfer innovations designed in resource-rich regions to their less well-off counterparts to achieve positive synergy throughout northwest Russia.

Обсуждается вопрос о причинах неудачи реформы отрасли по обращению с отходами и подчеркивается роль размывания прав собственности на отходы как одного из факторов, препятствующих переходу к циклической экономике. Цель данного исследования — определить возможности преодоления барьеров на пути перехода к циклической экономике в Калининградской области. В исследовании использована методология новой институциональной экономической теории: сравниваются дискретные альтернативы решения проблемы размывания прав собственности в сфере обращения с твердыми коммунальными отходами (ТКО) и предложено через изменение стимулов экономических агентов в Калининградской области инициировать переход к циклической экономике. Показано, что существует проблема со спецификацией прав собственности на отходы, осложняющая построение эффективной системы обращения с ТКО. Кроме того, разные элементы комплекса обращения с ТКО могут относиться к разным категориям благ, но вместе с тем возможен переход из одной категории в другую. Одним из способов повышения исключаемости услуг по обращению с ТКО может стать внедрение стимулирующего тарифа. Сравнительно низкая этажность застройки в Калининградской области благоприятствует внедрению такого тарифа. Использование при расчете стоимости вывоза несортированных отходов понижающего коэффициента, который будет учитывать объем сданного вторичного сырья, может послужить дополнительным стимулом для коллективных действий по раздельному сбору ТКО. Объяснено, почему переход на стимулирующий тариф должен осуществляться на добровольной основе.

The article discusses possible reasons for the failure of Russia’s waste management industry reform and highlights the ownership blurring as a factor that may hinder the transition to a circular economy, which has been proposed as one of the outcomes of the reform. This study aims to address possible obstacles to transitioning to a circular economy in the Kaliningrad region. Methodologically, the study uses instruments of new institutional economics: by comparing discrete institutional alternatives for municipal solid waste (MSW) management, the authors propose incentive schemes that will likely stimulate the transition to a circular economy in the region. It is shown that, in Russia, the identification of the holder of the property right to waste is complicated. This can be a hindrance to effective MSW management. Moreover, objects handled by MSW management services may fall into different types, but at the same time, it is possible to transfer objects from one type to another. One of the ways to improve the exclusion of services of MSW utilization is the introduction of incentive tariffs. Low-rise housing in the Kaliningrad region makes it an ideal region for the introduction of such a scheme. When calculating the unsorted waste transport fee, a multiplier can be used to reduce the payment for waste-separating households. This can serve as an additional incentive for overcoming collective action problem in MSW collecting and sorting. To prevent social resistance to such a policy, incentive schemes should be implemented on a voluntary basis.

Статья посвящена исследованию пространственной структуры и особенностей развития поселений, входящих в состав Санкт-Петербургской агломерации. Были рассмотрены конкретные составляющие экономического развития метрополитенских поселений и выявлены некоторые особенности развития поселений второй крупнейшей городской агломерации в России на основе инвентаризации предыдущих исследований и ранее не использовавшихся источников данных (базы Федеральной налоговой службы и «СПАРК-Интерфакс»). На основе предыдущих исследований были актуализированы границы и состав Санкт-Петербургской городской агломерации. Анализ численности населения поселений дал возможность определить так называемый пояс роста агломерации. Благодаря перечням системообразующих предприятий в городе и области удалось выявить закономерности экономического развития агломерации. База «СПАРК-Интерфакс» дала возможность показать соотношение пространственных элементов агломерации (ядро агломерации и спутниковая зона) в распределении выручки экономических агентов. Для выделения крупнейших центров торговли в Санкт-Петербургской агломерации было решено использовать данные о размещении крупнейших объектов розничной торговли: торгово-развлекательных центров и гипермаркетов. Полученная картосхема была составлена по данным геоинформационных сервисов «2GIS» и «Яндекс.Карты». Важной составляющей анализа агломерации стало выявление ареалов строительства жилья. Основным источником информации послужили данные Федеральной налоговой службы РФ о налоге на имущество физических лиц. В отчетах ФНС приведены данные о количестве жилых домов и жилых помещений (квартиры, комнаты), учтенных в базе налоговых органов. С помощью налоговой статистики ФНС были выявлены особенности распределения доходов населения и размещение рабочих мест. Уточнены современные функции поселений Санкт-Петербургской агломерации. В пространственной структуре агломерации были выделены и обоснованы три группы «опорных центров» агломерации. Пространственная структура Санкт-Петербургской городской агломерации включает ядро агломерации, «ареал роста населения» («пояс роста»), доноров и реципиентов маятниковой трудовой миграции, а также «опорные центры» агломерации.

This article explores the spatial structure and development of settlements comprising the Saint Petersburg agglomeration. Previous studies and database sources, which were never used before (the Federal Tax Service [FTS] database and SPARK-Interfax), are analysed to reveal factors in the economic development of metropolitan areas as well as to understand how settlements develop in Russia’s second-largest city agglomeration. The borders and composition of the Saint Petersburg agglomeration are brought up to date. Examining the population size of the settlements helps locate the ‘growth belt’ of the agglomeration. Lists of major enterprises of the city and the region make it possible to identify patterns in the economic development of the study area. The SPARK-Interfax database aids in clarifying relationships between spatial elements of the agglomeration (its core and satellites) in the distribution of revenues of economic agents. Data on the location of the largest retail stores — shopping malls and hypermarkets — are used to identify the main centres of commerce in the Saint Petersburg agglomeration. A map chart has been drawn using 2GIS and Yandex Maps geoinformation services. An important step in agglomeration analysis is the identification of residential development hotspots. FTS data on property tax base are the main source of relevant information. FTS reports contain data on the number of residential buildings and units covered by the database. Further, FTS statistics is employed to trace income and job distribution across the study area. The current functions of settlement in the Saint Petersburg agglomeration have been determined. According to the findings, the spatial structure of the agglomeration has three groups of ‘backbone centres’. The agglomeration includes a core, a population growth area (‘growth belt’), commuting sources and recipients, and ‘backbone centres’.

Анализируется ответ местных органов власти Литвы на первую волну COVID-19 с точки зрения предоставления различных мер экономической поддержки. Информация о мерах, принимаемых в столицах других стран Балтии — Риге и Таллине, используется для сравнения. Основная цель углубленного исследования — сравнить меры экономической политики в борьбе с первой волной COVID-19, обозначенные в планах действий двух крупных литовских муниципальных администраций, и охарактеризовать концепцию борьбы, разрабатываемую в обоих городах. Методология настоящего исследования представляет собой анализ литературы и планов действий, а также заключается в проведении тематического исследования. Муниципалитеты Вильнюса и Клайпеды утвердили планы действий по поддержке жителей и бизнеса. Большинство принимаемых мер имеют общий характер, но различаются контекстом и объемами их оказания. Муниципалитеты готовы предоставить освобождение от различных сборов и налогов, при этом они также предлагают новаторские меры. Например, в Вильнюсе, как отмечают мировые СМИ, предоставляется возможность открытия уличных кафе, работа которых была приостановлена в период пандемии. Согласно результатам исследования, действия муниципальных администраций могут считаться более успешными, чем действия органов государственной власти, поскольку муниципалитеты более осведомлены о потребностях населения и смогли быстрее и гибче реагировать на них. Очевидно, что утверждение муниципалитетами планов действий по борьбе с пандемией COVID-19 создало что-то вроде спасительного нарратива, вселяя жителям надежду.

This article analyses the response of Lithuanian local authorities to the first wave of COVID-19 with a special focus on the economic support measures they took. The main goal of this in-depth study is to compare the economic response measures included in the action plans of Riga and Tallinn, two large Lithuanian municipal administrations, as well as to analyse the narrative developed in the two cities. The methodology of this research is based on the review of literature, the analysis of action plans, and a case study. The Vilnius and Klaipėda city municipalities adopted action plans to support residents and businesses. Although there are many measures the plans have in common, they differ in the context and scope of application. Municipalities are willing to grant exemptions from various fees and taxes. They have used innovative measures: Vilnius allowed the opening of outdoor cafes, the practice, which was observed by global media. According to the research findings, the actions of municipal authorities can be successful, as municipalities are closer to the residents and can respond to their needs and those of entrepreneurs more quickly and flexibly. The approval of COVID-19 management action plans by municipalities has contributed to the narrative of recovery and hope.

Данная работа представляет собой результат исследований взаимосвязи структурной организации локальных сообществ региона Балтийского моря (на примере отношения населения Калининградской области к проекту разработки месторождения калийно-магниевых солей) и их культурных установок с конструируемыми и воспринимаемыми ими образами рисков. Рассматривается, каким образом конструируемые и распространяемые через различные каналы коммуникации образы рисков воспринимаются «внутри» локального сообщества с учетом коммуникационного и структурного контекста, как на это влияет тип культурных установок членов локальных сообществ (согласно модели «группа — решетка» и теории культурно обусловленного познания). На основе построенного при помощи метода множественного анализа соответствий пространства категориальных переменных проведены кластеризация наблюдений (респондентов) и проверка соотношения наблюдаемых результатов и теоретических предположений. Для выделенных групп (классов наблюдений) осуществлено исследование их коммуникативных практик и стратегий, изучена взаимосвязь между их структурной организацией, культурными установками, восприятием экологических рисков и ключевых институтов, считающихся ответственными за регулирование рисков, проведена оценка сравнительной эффективности различных способов, средств и форм риск-коммуникации в отношении выявленных групп. Полученные результаты позволяют сделать вывод о методологических перспективах дальнейшего применения данной модели и выстраивании более эффективных дифференцированных стратегий риск-коммуникации.

This work presents findings from research into the relationship between the structural organisation and cultural attitudes of local communities in the Baltic Sea region and the way they perceive environmental risks. The response of the Kaliningrad community to the development of a local potassium and magnesium salt mine is used as an illustration. The article deals with how local communities perceive the image of risks formed and reproduced via various communication channels. The structural context and the context of communication are taken into account. Another focus is on how this perception is affected by the type of community members’ cultural attitudes (according to Mary Douglas’s grid/group model). The space of categorical variables obtained through multiple correspondence analysis (MCA) aids in clustering the cases (respondents) as well as in testing theoretical assumptions for compliance with the findings. The communicative practices characteristic of all the clusters (classes of cases) are examined; the relationship between the structural organisation of groups, their cultural attitudes, their perception of environmental risks, and the performance of environmental agencies are explored. An evaluation of the comparative efficiency of different ways and means of risk communication with the identified groups is made. It is concluded that the proposed model is methodologically promising and there is a need for differentiated risk-communication strategies.

Индустрия туризма Швеции характеризуется большим вкладом в развитие экономики страны. К тому же Швеция располагает значительной площадью, позволяющей увидеть различия во въездных туристских потоках из соседних государств. С этим связана научная новизна исследования, которая определяется взглядом на географию туризма в стране с позиции теории трансграничного туристско-рекреационного регионообразования. Так, выявленные региональные различия в структуре въездного туристского потока стали основой для выделения и делимитации трансграничных туристско-рекреационных регионов мезоуровня. Исследование опирается на статистический и картографический методы. Въездной туристский поток в Швецию вплоть до 2020 года обладал устойчивым ростом. Но кризис, вызванный пандемией COVID-19, привел к многократному снижению въездного туристского потока. Результаты исследования, опирающегося на статистику 2019 года, подтвердили наличие обладающего высоким уровнем сформированности и большим объемом межгосударственного туристского обмена немецко-датско-шведского трансграничного туристско-рекреационного мезорегиона. Кроме этого на границе Швеции с соседними странами выделено еще пять транграничных туристско-рекреационных мезорегионов: шведско-норвежско-датский, средний шведско-норвежский, шведско-норвежско-финский, средний шведско-финский и южный шведско-финский. На основании величины туристского потока в эти трансграничные мезорегионы из соседних стран дана оценка степени их сформированности.

Sweden’s tourism industry stands out for its large contribution to the development of the national economy. The vast size of the country makes it possible to trace differences in incoming tourist flows from neighbouring countries. This circumstance accounts for the novelty of this study, which lies in viewing national tourism geography from the perspective of the theory of transboundary tourism-and-recreation region building. Interregional differences in the structure of incoming tourist flows help identify the country’s cross-border tourism-and-recreation regions and delineate their borders. This research employs statistical and cartographic methods. The incoming tourist flow to Sweden grew steadily until 2020. However, the Covid-19 crisis has led to a drastic reduction in the number of incoming tourists. Based on the 2019 statistics, the findings confirm the existence of a developed transboundary tourism-and-recreation mesoregion that brings together Germany, Denmark, and Sweden. The formation boasts strong tourist links. There are another five cross-border tourism-and-recreation mesoregions: Sweden-Norway-Denmark, Middle Sweden-Norway, Sweden-Norway-Finland, Middle Sweden-Finland, and South Sweden-Finland. The number of tourists visiting cross-border mesoregions indicates the degree of development of the latter.

Международные проекты рассмотрены как один из инструментов, способствующих формированию и развитию трансграничных туристско-рекреационных регионов. Модельной площадкой исследования выступило карельское приграничье, представленное карельским участком российско-финляндской государственной границы и прилегающими территориями сопредельных государств России (Республика Карелия) и Финляндии. Целью работы является выявление роли международных проектов в период 1990-2020 годов в трансграничном туристско-рекреационном регионообразовании карельского приграничья. Анализ 80 международных проектов в муниципальном разрезе выявил их высокую значимость в формировании и развитии данных регионов в карельском приграничье. Выявлены ряд общих тенденций и специфика реализации международных проектов в Республике Карелия в контексте трансграничного туристско-рекреационного регионообразования в муниципальном разрезе. Полученные результаты позволяют создавать комплексное представление о значимости международной проектной деятельности в сфере туризма в формировании и развитии трансграничных туристско-рекреационных регионов, а также могут быть применены при изучении вопросов развития международного сотрудничества и туризма. Практическое использование предложенного подхода позволит расширить возможные варианты принимаемых управленческих решений, выступая в качестве инструмента региональной экономической политики в сфере туризма.

This article considers international projects as a factor in building and developing transboundary tourism-and-recreation regions. The Karelian part of the Russian-Finnish border and the adjoining areas of Russia and Finland were the model site for the study. The research aims to measure the contribution of international projects run in 1990—2020 to transboundary region building in the Karelian borderlands. The analysis of 80 international municipal projects shows that they gave a boost to region building and development in the study area. Common trends and specific features of international projects carried out in Karelian municipalities have been identified in the context of transboundary tourism-and-recreation region building. The findings add to a comprehensive picture of how international tourism projects may forward the building and development of transboundary tourism-and-recreation regions. The results of the study can be used in research into international cooperation and tourism. The proposed approach may serve as a tool of a regional economic policy on tourism and thus broaden the scope of possible managerial decisions.

Балтийское море и его побережье образуют уникальный европейский макрорегион. Прочные кооперационные связи и конкуренция — характерные черты Балтийского региона с самого начала его цивилизационного развития. В 2004 году Балтика практические стала внутренним морем ЕС, что укрепило сотрудничество между странами на его берегах. Во многих сферах сотрудничество приобретает сетевые формы. Стратегия ЕС для региона Балтийского моря — важный стимул для дальнейшей интеграции. Цель статьи — выявить изменяющиеся тенденции и структурные преобразования в процессе интеграции в Балтии, вызванные реализацией Стратегии EC для региона Балтийского моря. В документе прописаны цели развития региона, укрепляющие сотрудничество и раскрывающее потенциал Балтийского моря. Три главные цели Стратегии — это охрана морской среды, транспортная связность и повышение благосостояния. Сотрудничество опирается на совместную разработку программ развития национального, регионального и местного уровня с привлечением научно-исследовательских центров, региональной инфраструктуры, оперативных программ и частных компаний. В долгосрочной перспективе политическая стабилизация и экономическое развитие могут превратить зарождающийся транснациональный регион в новый экономический и культурный центр Европы.

The sea and inland hinterland of Baltic Europe form a unique macro-regional unit. Strong collaboration links, and competition in the Baltic Sea region, are an inherent feature of the region from the beginning of its civilization development. Since 2004, the Baltic Sea has become an internal sea of the European Union. This fact no doubt strengthened the cooperation of the countries in the region. In many spheres, these ties take the form of networking. The EU Strategy for the Baltic Sea Region is an important stimulus for further integrations. The objective of the article is to identify changing trends and the structural transformation in the Baltic integration process instigated by the implementation of this strategy. The document contains common goals, which strengthen cooperation and draw on the Baltic Sea potential. Three main pillars are outlined in the Strategy: marine protection, better interconnection of the region and growing prosperity. The essence of cooperation involves joint development plans on various levels: governmental, regional and local with the participation of research institutions, regional cooperation infrastructure, operational programmes, as well as the private sector. Political stabilisation and economic development may transform, in a longer time span, the emerging transnational Baltic Europe into a new economic and cultural European centre. The choice of research methodology applied in the study derives from the nature of collected data, i.e. literature regarding scientific accomplishments in the Baltic cooperation, analysis of working documents and reports drawn up by public institutions, the European Commission, and EU national and regional strategic documents.

Цель работы — уточнить методику сравнения уровня жизни в 11 странах Центрально-Восточной Европы, вступивших в Европейский союз в 2004—2013 годах (ЕС-11), по итогам 30 лет переходного процесса от плановой к рыночной экономике и в 15 государствах Западной, Северной и Южной Европы — членах Евросоюза к 1995 году (ЕС-15). Показано, что в ЕС-11 в среднем более трех четвертей домохозяйств владеют собственным жильем, тогда как в ЕС-15 почти две трети домохозяйств либо покупают жилье в ипотеку, либо его арендуют, направляя на эти цели в среднем почти до четверти своего дохода. Высокий процент собственников жилья в странах ЕС-11 объясняется влиянием институтов плановой экономики: наличием к концу 1980-х годов значительного жилищного фонда в личной и кооперативной собственности, а также предоставленным государством жильем, которое было приватизировано в начале 1990-х годов в пользу занимавших его жильцов. Автором предложена методика расчета показателя уровня жизни, учитывающего как уровень доходов, так и особенности расходов домохозяйств, исходя из текущей структуры владения жильем в стране. Представленные автором расчеты данного показателя с учетом паритета покупательной способности (ППС) свидетельствуют о наличии между странами ЕС-11 и ЕС-15 меньших различий в уровне жизни, чем при стандартных межстрановых сравнениях по номиналу или одному ППС. Кроме того, эти диспаритеты между двумя группами стран оказываются меньше межрегиональных различий внутри семи стран — членов Евросоюза.

The aim of this article is to adjust the technique of comparing the standard of living in 11 countries of Central and Eastern Europe that became members of the European Union (EU) during 2004-2013 (EU-11) and 15 countries of Western, Northern and Southern Europe – member states of the EU by 1995 (EU-15). We reveal that outright home ownership in the EU-11 countries exceeds on average 75%, while almost two-thirds of households in the EU-15 countries have a mortgage or pay rent spending on housing on average up to one quarter of their income. Despite 30 years of transition to a market economy, the EU-11 countries largely inherited such home ownership structure from the centrally planned economy institutions, i.e. individually-owned and cooperative housing, as well as subsidized state-owned housing stock that became the private property of tenants at the start of market reforms. We propose a technique of taking into account households’ income and housing costs (mortgage and rent) in one indicator given the current home ownership structure in an economy. After the purchasing power parity (PPP) adjustment, our calculations reveal that the standard of living disparities between the EU-11 and EU-15 states are less significant than when compared at nominal prices or PPP alone. Moreover, the disparity in average living standards between these two groups of countries turns out to be narrower than cross-regional differences within seven EU member states at the Eurostat’s NUTS 2 level.