2020 Выпуск №1

Малая франкоязычная проза Беккета рассматривается сквозь призму философских и эстетических установок модернизма в музыке. Отказ доде­кафонистов от опоры на основной тон, вызванный стремле­нием выйти за пределы традиционного звукового семиозиса, может быть осмыслен по анало­гии со стремлением автора преодолеть «словес­ный фетиш». Проведенное ис­следование позволяет сделать выводы об общности художественных систем Беккета и нововен­цев / нео­клас­сицистов — от работы с паттернами, напо­минающими как по своей форме, так и по создаваемому ими эффекту при­нятые в серийной му­зыке, до ощущения «семиотического хаоса», возникающе­го при мыслен­ной артикуляции текстов Беккета. При этом эффект «се­ман­ти­ческого хаоса» может быть сопоставлен с «неблагозвучием», по­рожда­емым атональной музыкой, а тексты Беккета, лишенные правил син­таксиче­ской организации, — с нотными текстами додекафониче­ских произведений, изобилующими знаками альтерации.

This article considered Beckett’s French short stories through the prism of philosophical and aesthetic foundations of modernist music. The rejection of tonal hierarchies by dodecaphonists to transcend the limits of the traditional sonic semiosis can be compared to Beckett’s aspiration to go beyond the ‘fetish’ of words. The study emphasizes similarities between the creative systems of Beckett and the Second Viennese School/neoclassicists. The commonalities range from the work with patterns, which operate very similarly to dodeca­phony in both form and effect, to the impression of the ‘semiotic chaos’ arising when Beckett's texts are mentally articulated. The effect of ‘semantic chaos’ can be compared with the ‘cacophony’ of atonal music and Beckett’s texts, which are devoid of syntactic hierarchy, with dodeca­phonic pieces abounding in accidentals.

Александр Галич, один из классических представителей авторской песни, создал галерею социально-психологическитх типов, среди кото­рых заметное место принадлежит образу советского обывателя. В проблемном фокусе статьи — мотив смерти / бессмертия как ком­понент сюжета, описывающего судьбу «маленького человека» в поэзии Галича. Определяется место обывателя в галичевской худо­жест­венной характерологии, намечается классификация обывательских типов, описываются основные мотивы их сюжетного воплощения. Советский «маленький человек» рассматривается в структурном контексте ху­дожественного мира Галича, в связи с его онтологией, антропологией и художественной философией.

Alexander Galich, a prominent singer-songwriter, built a gallery of socio-psychological types, central to which was the image of the ordinary Soviet per­son. This article focuses on the motif of death/immortality as a plot component describing the fate of a small person in Galich’s poetry. The place of the ordi­nary person in Galich’s creative ‘characterology’ is identified. The ground­work for a classification of the ordinary person types is laid and key motifs of plots introducing the types are described. The Soviet small person is consid­ered in the structural context of Galich’s fictional world in view of his ontolo­gy, anthropology, and creative philosophy.

Рассказы Нила Геймана из сборника «Дым и зеркала» рассматрива­ются в контексте общекультурной семантики зеркала как символа. Цель статьи состоит в том, чтобы выяснить основные функции обра­за зеркала в рассказах Нила Гей­мана и выявить систему параллельных образов, ассоциативно связанных с зеркалом и зеркальностью. Согласно выводам исследования, образ зеркала явля­ется сквозным в рассматрива­емом сборнике рассказов, где его симво­лика варьируется в диапазоне от предмета, позволяющего творить иллюзии, до магического артефакта, помогающего видеть истину. Сопутствующий зеркалу образный ряд связан с мотивами серебра и изделий из него.

The short stories from Neil Gaiman’s collection Smoke and Mirrors are considered in the context of the cultural tradition of under­standing the sym­bolism of the mirror. The article aims to determine the main functions of the mirror in Gaiman's texts and describe the system of parallel images associated with the mirror and the reflection. The study concludes that the image of the mirror runs through the collection of stories, whereas its symbolism ranges from an object used in creating illusions to a magical artefact helping to see the truth. The images that accompany the mirror are linked to the motifs of silver and silverware.

Рассказ «Остров Цейлон» Н. Кононова был впервые опубликован под име­нем Александра Чехова (брата А. П. Чехова). В статье рассматрива­ется ав­торская стратегия литературной мистификации как опреде­ляющая поэти­ческую природу «Острова Цейлон», специфику его ин­тертекстуальности, стилистическую «настройку». Рассматривается рецептивная природа тек­ста рассказа Н. Кононова, логика формирова­ния авторской маски. Вскрыва­ются конструктивные источники тек­ста, которыми оказываются произве­дения А. П. Чехова — «Записные книжки», «Дневники» и книга «Остров Са­халин».

Nikolai Kononov first published his story ‘Ceylon Island’ under the pen-name Alexander Chekhov (the name of Anton Chekov’s brother). This article explores the author’s literary mystification strategy as an element central to the poetic nature of ‘Ceylon Island’, its intertextuality, and its stylistic ‘set­tings’. The receptive nature of the text of Kononov’s story and the logic behind the creation of the author’s mask are considered. The structural sources of the text are revealed to be Chekhov’s Notebooks, Diaries, and Sakhalin Island.