2019 Выпуск №1

Показано, как в рассказе Н. Кононова «Светотомия» реализуется топос автобиографического письма, в имплицитном виде присут­ст­ву­ющий в каждом произведении писателя. В данном рассказе авто­био­графический дискурс представлен путем использования кода, свя­занного с живописью и фотографией. Отмечена особая значимость концептов жиз­ни и смерти, в основе которых лежит мифопоэтическая семантика взаи­моперехода и круговорота. Экфрастичные описания в рассказе при­сут­ствуют как в явном, так и в скрытом виде. Сделан вы­вод о том, что в рассказе «Светотомия» текст порождает экфрасис, в то же вре­мя экфрасис формирует развитие сюжета, а живопись и фо­тография участвуют в создании автобиографии.

The article reveals peculiarities of representation of the autobiographical topos in N. Kononov’s short story “Svetotomia” that is present implicitly in each work of the writer. In this short story, the autobiographical discourse is represented via the painting and photography code. The authors emphasize the significance of the concepts of “life” and “death” and reveal their mythopoetic semantics of cycle and mutual transition. Ekphrastic descriptions are both ex­plicit and implicit in Kononov’s short story. The authors conclude that in “Svetotomia”, the text produces ekphrasis and at the same time, ekphrasis shapes the plot, and painting and photography create autobiography.

Раскрывается специфика диалога Кононова как автора романа «Фланёр» с польским мессианизмом, представленным «Книгой народа польского и польского пилигримства» Мицкевича и «Путешествием на Восток» Словацкого. Пародийно-игровая установка Кононова по отно­шению к историческим мифам «польскости» позволяет сопоставить его роман с творчеством Гомбровича. Делается вывод о том, что в об­разе Тадеуша у Кононова проявляется антропологическая трихотомия: одежда — тело — душа. В пародийно-языковой репрезентации польской мессианистской идеи ключевую роль играют глаголы: «скитаться», «выбирать», «вести», «посылать».

The article describes the specific features of Kononov’s dialogue as the au­thor of the novel “Flaneur” with Polish messianism, which is presented by Mickiewicz’s “Books and the Pilgrimage of the Polish Nation” and Slovat­sky’s “Journey to the East”. Kononov’s parody and play with historical myths of Polishness allow the reader to compare his novel with the literary works of Gombrovich. The author concludes that Kononov’s Tadeush represents the an­thropological trichotomy: clothing — body — soul. In the parody and lan­guage representation of the Polish messianic idea, the key role is played by the verbs “to wander”, “to choose”, “to lead”and “to send”.

Зигмунд Фрейд и Гуго фон Гофмансталь относятся к числу самых значимых представителей мировой культуры начала ХХ в., в одинако­вой степени откликавшейся на импульсы со стороны науки и искус­ства. Творчество австрийского поэта, драматурга и прозаика Гофман­сталя является ярким образцом такого симбиоза. Уцелевшая библиоте­ка писателя, его письма к другим видным деятелям культуры того времени (Артуру Шницлеру, Герману Бару, Карлу Буркхарду, Эрнсту Хладны и др.), а также воспоминания о нем (Рудольф Касснер) конста­тируют интерес Гофмансталя к психологии, психиатрии и психоана­лизу, а его многочисленные художественные произведения обнаружива­ют параллели с открытиями Фрейда. Так, психограмма персонажей Гофмансталя выявляет сходства с законами функционирования психи­ки, открытыми великим австрийским ученым. Героями Гофмансталя управляют бессознательные мотивы, которые могут не только идти вразрез со здравым смыслом, но и толкать к саморазрушению («Сказка 672-й ночи», «Электра» и др.). Сны зачастую служат оракулом подсо­знания, рассказывающим о латентных желаниях героев. Кроме того, са­моидентичность героев Гофмансталя, как и пациентов Фрейда, лишена целостности. Они не в состоянии воспринимать себя гармонично сфор­ми­рованной личностью, равно как и определить четкую границу между ре­альным миром и миром грез и сновидений. «Расколотая» само­иден­ти­фикация получает отражение на речевом уровне, что демон­стрирует герой рассказа «Письмо», констатирующий свою неспособ­ность мыс­лить и говорить связно.

Sigmund Freud and Hugo von Hofmannsthal are among the most im­portant representatives of the world culture of the beginning of the 20th centu­ry, which was equally influenced by science and arts. The creative work of the Aus­trian poet Hofmannsthal, also a dramatist and a writer, is a good example of this kind of symbiosis. The remaining part of Hofmannsthal’s library, his letters to other cultural influencers (Arthur Schnitzler, Hermann Bahr, Carl Burckhardt, Ernst Chladni) and the memories of him (Rudolf Kassner) refer to Hofmanns­thal’s interest in psychology, psychiatry and psychoanalysis, and many of his literary works allude to Sigmund Freud’s findings. The psy­chograme of the pro­tagonists in his works resemble the types of psyche similar to the ones described by Sigmund Freud. Hofmannsthal’s characters are driv­en by instincts, which are irrational and often lead to self-destruction («Das Märchen der 672 Nacht», «Elektra»). Their dreams disclose the subconscious and the hidden wishes better than the protagonists themselves. The self-identification of Hofmannsthal’s cha­racters and Freud’s patients is fragment­ed. They can neither identify them­selves as an integrated personality nor tell the difference between reality and the dream world. This fragmentation is re­flected in the language of his characters, as it is seen in the case of the protag­onist in the short story «Der Brief», who can nei­ther think, nor speak logical­ly.

На материале разнородных текстов С. Довлатова рассматривает­ся отразившееся в них восприятие А. Солженицына как писателя и участника русского литературного зарубежья. Устанавливается, что имя Солженицына не было рядовым для Довлатова, а имело для него зна­ковый смысл. При этом анализ авторских номинаций, контекстов, скрыто и открыто оценочных оборотов речи в «солженицынском тек­сте» Довлатова позволяет выявить неоднозначность и динамику его отношения к автору «Архипелага»: от восхищенно-уважительного в ранний период творчества до критически-иронического — в последние го­ды жизни Довлатова.

Based on a number of literary, journalistic and epistolary texts the author explores S. Dovlatov’s perception of A. Solzhenitsyn as a writer and a repre­sentative of Russian literature abroad. A. Solzhenitsyn was not just a name for S. Dovlatov, but rather a most outstanding personality. The article de­scribes S. Dovlatov’s complicated attitude to A. Solzhenitsyn, the author of the “The Gulag Archipelago”. His attitude changed over time: from admira­tion and respect during the early period of S. Dovlatov’s literary career to criticism and irony in the last years of his life.