Текущий выпуск

Современные геоэкономические и геополитические трансформации, напрямую проецируясь на российское общество, видоизменяют его территориальную организацию, актуализируя проблематику пространственного социально-экономического развития, включая вопросы его государственного регулирования. Статья посвящена теоретическим и прикладным аспектам учета в системе региональной политики Российской Федерации специфического «фактора моря», понимаемого как совокупность ресурсных и позиционных условий и возможностей, предопределяемых юрисдикцией страны над морскими побережьями и акваториями, морехозяйственной активностью и талассоаттрактивностью (экономической, селитебной, ментальной). Изложено видение основных направлений (и проявлений) воздействия «фактора моря» на пространственное развитие постсоветской России. Показано, что присущий двум последним десятилетиям устойчивый рост влияния морской активности на территориально-хозяйственную и селитебную динамику и в современный период не только сохраняет инерцию, но и обретает новый импульс в связи с повышением геостратегической, ресурсной и транспортно-логистической значимости как в целом Мирового океана, так и его отдельных аквальных и аква-территориальных субструктур в условиях возросшего военно-стратегического противостояния и геоэкономической регионализации. Осуществлен ретроспективный анализ учета «фактора моря» в реализуемой в Российской Федерации региональной политике; предложена соответствующая этапизация. Обоснована необходимость и показаны конкретные направления обеспечения синергии морской и пространственной политики.

Current geoeconomic and geopolitical transformations project on Russian society and its spatial organisation, highlighting the problems of spatial socioeconomic development and its governmental regulation. This article examines the theoretical and applied aspects of the incorporation into the national regional policy of the sea factor, understood as a combination of location and resources, which is determined by a country’s jurisdiction over coasts and waters, its maritime activities and coastalisation potential, including the economic, settlement-­related and psychological elements of the latter. The article describes the key influences of the sea factor on the spatial development of post-­Soviet Russia. The steadily growing impact of maritime activities on the spatial-­economic and settlement dynamics has been given a new impetus by the rising geostrategic, resource and transport-­logistic significance of the World Ocean, as well as its water and water-land substructures, amid increasing military-­strategic confrontation and geoeconomic regionalisation. The article presents a retrospective analysis of the role of the sea factor in Russia’s regional policy and identifies its stages. The authors emphasise the need for a synergy between maritime and spatial policies and proposes ways of achieving it.

Заявленная тема актуальна в связи проблемами, возникшими в формировании Балтийского макрорегиона с участием восьми стран ЕС (Германии, Польши, Швеции, Дании, Финляндии, Литвы, Латвии и Эстонии) и России в условиях происходящих геополитических и геоэкономических изменений. Целью является оценка уровня, структуры и темпов экономического развития трех российских регионов, расположенных на Балтике (Санкт-Петербурга, Ленинградской и Калининградской областей), и, в динамике, их торговых связей с зарубежными странами макрорегиона. Отмечены более высокие темпы развития балтийских регионов РФ по сравнению со средним по стране, выявлены возникающие в ходе развития сложности в результате действия негативных внешних факторов и намечены возможные пути их преодоления за счет совершенствования отраслевой структуры экономики и диверсификации международных связей. Предложено углубление межрегиональной кооперации и формирование пространственно распределенной территориальной социально-экономической системы, включающей все три рассматриваемых балтийских региона. Временной ряд статьи охватывает 1996—2021 гг., с особым вниманием к периоду 2014—2021 гг. Исследование основано на экономико-статистическом анализе официальных статистических данных Росстата и Федеральной таможенной службы об отраслевой структуре и динамике валового регионального продукта (ВРП), объемах и изменениях внешнеторговых связей, их товарной и географической структуре.

The article explores the challenges encountered during the formation of the Baltic macro-region comprising Russia and eight EU countries (Germany, Poland, Sweden, Denmark, Finland, Lithuania, Latvia and Estonia) in the context of the ongoing geopolitical and geo-economic changes. The article aims to assess the dynamics, level, structure and pace of economic development of three Russian regions located on the Baltic Sea (St. Petersburg, Leningrad and Kaliningrad regions) and analyse the intensity of their trade relations with countries of the macro-region. Russian Baltic regions have higher development rates compared to the national average. However, they experience difficulties in their economic development resulting from negative external factors. The article describes possible ways of overcoming these difficulties by improving the sectoral structure of the economy and diversifying international ties. In this context, the development of inter-regional cooperation and the formation of a spatially distributed territorial socio-economic system, including the three Russian Baltic regions, will be particularly beneficial. The period covered by the article is 1996—2021, with a special focus on 2014—2021. The study is based on the economic and statistical analysis of official data of Rosstat and the Federal Customs Service on the sectoral structure and dynamics of the gross regional product (GRP), volume and changes in foreign trade, and its commodity and geographical structure.

Представлены положения и результаты экономико-социологического исследования, проведенного Институтом социологии ФНИСЦ РАН (Россия) при поддержке Даугавпилсского университета (Латвия) в 2020—2021 гг. с целью выявления особенностей неравенства развития малых городов Латвии. В основу исследования положены междисциплинарный территориально-пространственный и социально-экономический анализы. Комплексный анализ проблематики малых городов Латвии в социально-экономическом, территориально-пространственном контекстах произведен на основе индексирования и ранжирования крупномасштабных эмпирических замеров во всех малых городах страны. Это сделано посредством индекса территориального развития регионов, городов, сельских поселений, разработанного и апробированного с 2013 г. государственным агентством регионального развития Латвии. По результатам исследования проанализированы и интерпретированы показатели оценки и ранжирования индекса территориального развития малых городов страны с корреляцией к их региональной принадлежности. Выявлен основной фактор неравенства развития малых городов — уровень бизнес-активности в них, а также установлена значимая роль местных органов власти в финансах сектора государственного управления. Определены перспективы полицентрического развития малых городов, снижения неравенства в их развитии для жителей в условиях труда и жизни.

The article reports on the results of an economic and sociological study conducted by the Institute of Sociology of the Russian Academy of Sciences in collaboration with Daugavpils University (Latvia) in 2020—2021. The study aimed to identify the reasons for the disparity in the development of small towns in Latvia. A comprehensive approach was taken to integrate the results of territorial, spatial and socio-economic analyses. By employing the methodology of indexing and ranking large-scale empirical data characterising the development of all small towns in Latvia, the authors attempt to identify the reasons for the disparity in the development rate of small towns in Latvia. The index of territorial development of regions, cities and rural settlements was developed and has been tested by the State Agency for Regional Development of Latvia since 2013. The data collected were then analysed taking into account the geographical location of small towns. The research showed that the main factors influencing the development of small towns are the level of business activity and the role of local authorities in the provision of public funding. The article describes prospects for the polycentric development of small towns and analyses the ways of reducing disparities in their development in terms of the working and living conditions of their residents.

Востребованность цифровых технологий во всем мире росла из-за смены техноэкономической парадигмы; в условиях пандемии повысилась потребность в онлайн-сервисах. Но в России существенны различия между регионами в возможностях и умениях использования подобных технологий. В 2020 г. Интернет ускоренно распространялся в большинстве регионов, хотя ранее наблюдалось замедление по мере насыщения рынков, а цифровое неравенство между регионами сократилось. В целом распространение Интернета соответствует закономерностям пространственной диффузии инноваций. Среди лидеров — крупнейшие агломерации и северные регионы, отстают территории с высокой долей сельских жителей. Приморские и приграничные регионы (Санкт-Петербург, Калининградская область, Карелия, Приморский край и др.) имеют лучший доступ к Интернету благодаря близости к центру распространения новых технологий, высокой интенсивности внешних связей. Регионы-лидеры влияют на соседние благодаря площадной диффузии. Эконометрически выявлено, что доступ к Интернету зависит от доходов, среднего возраста и уровня образования населения, а его использование — от сложившегося делового климата и факторов доступности Интернета. Если по доступу к Интернету процессы цифровизации постепенно переходят к этапу насыщения, а разрыв между регионами — двукратный, то по использованию цифровых технологий — разрыв многократный. Так, во многих регионах доля ­онлайн-торговли, ставшей драйвером развития экономики в период локдаунов, близка к нулю. По результатам исследования сформулированы некоторые рекомендации.

The demand for digital technologies has been growing due to a shift in the technological and economic paradigm. The need for online services has increased since the beginning of the COVID pandemic. There are significant disparities between Russian regions in the digital technology accessibility and the development of computer skills. In 2020, the Internet diffused rapidly in most regions, although previously, there had been a slowdown. As markets got saturated with digital services, the digital divide between Russian regions narrowed. Overall, the Internet use patterns are consistent with those of the spatial diffusion of innovations. Amongst the leaders, there are regions home to the largest agglomerations and northern territories of Russia, whereas those having a high proportion of rural population lag behind. Coastal and border regions (St. Petersburg, the Kaliningrad region, Karelia, Primorsky Krai, etc.) have better access to the Internet due to their proximity to the centres of technological innovations as well as the high intensity of external relations. Leading regions have an impact on their neighbours through spatial diffusion. Econometrically, access to the Internet depends on income, the average age and level of education, and its use depends on the business climate and Internet accessibility factors. Regional markets are gradually getting more saturated with digital services and technologies. The difference between regions in terms of access to the Internet is twofold, whereas, in terms of digital technology use, the gap is manifold. In many regions, the share of online commerce, which became the driver of economic development during the lockdown, is minimal. Based on the results of the study, several recommendations have been formulated.

Изложен подход к выявлению значимости трансграничной туристской мобильности (приграничного туризма) в жизни местного населения приграничного региона Республики Карелия в фокусе вызванных пандемией COVID-19 ограничений. Работа основывается на данных социологического исследования местного населения региона в муниципальном разрезе (575 чел.), проведенного автором в 2021 г. совместно с коллегой Е. А. Шлапеко. Анализ полученных результатов подтверждает привычность и роль трансграничной туристской мобильности в жизни местного населения карельского приграничья, что проявляется в регулярном совершении поездок в сопредельное государство, частых контактах с финскими путешественниками, в сформированных предпочтениях и сети контактов с жителями и организациями Финляндии. Показано, что в набольшей степени ограничения отразились на жизни жителей карельского приграничья в сравнении с глубинными муниципалитетами Республики Карелия и столичным городским округом. Полученные результаты позволяют формировать комплексное представление о значимости трансграничной туристской мобильности (приграничного туризма), территориальных диспропорциях восприятия местным населением исследуемого феномена в разрезе приграничных, глубинных муниципалитетов и городского округа. Практическое применение предложенного подхода позволит расширить возможные варианты принимаемых управленческих решений, выступая в качестве инструмента региональной экономической политики в сфере туризма.

This article offers a new approach to evaluating the significance of cross-border tourism for residents of the border region of Karelia amid COVID-19 restrictions. The work draws on data of a municipal-level survey of the region’s population (575 people), conducted by the author in collaboration with Dr Ekaterina Shlapeko in 2021. Analysis of the survey results has confirmed the customariness of cross-border tourist mobility for the Karelians and the essential role it plays in their lives. These are manifested in regular trips to the neighbouring state, frequent contacts with Finnish travellers, marked preferences and a network of contacts with Finnish residents and organisations. The COVID-19 restrictions affected the routines of the residents of the Karelian borderlands more severely than those of people living in the inner municipalities or the regional capital. The findings of the study provide a comprehensive picture of the significance of cross-border tourist mobility (border tourism) and point to spatial differences in the perception of the study phenomenon by the residents of border, interior and urban municipalities. When applied in practice, the proposed approach gives an opportunity to widen the range of possible administrative decisions and can serve as a tool of regional economic policy on tourism.

В условиях аномального увеличения численности вынужденных мигрантов в период Европейского миграционного кризиса на первый план для стран, аккумулирующих беженцев, вышли вопросы их приема и размещения. Цель исследования состоит в выявлении изменений в пределах Швеции расселения мигрантов из Сирии и Ирака в период 2014—2019 гг. Авторская методика базируется на использовании индекса Херфиндаля — Хиршмана, изменение значений которого отражает уровень и направленность территориальной концентрации — деконцентрации мигрантов, а также индекса Рябцева, позволяющего определить степень близости структур расселения мигрантов и шведов. Установлено, что в кризисный период — особенно в его повышательной фазе — происходила организованная властями деконцентрация мигрантов по территории страны, которую в понижательной фазе кризиса и по его окончании сменил обратный процесс, самоорганизованный мигрантами. Деконцентрация иракцев и сирийцев привела к конвергенции структуры их расселения с таковой у шведов; концентрация — к дивергенции, сопровождающейся формированием на периферии крупнейших городов страны территорий с высокой долей мигрантов в населении. Формирование таких уязвимых с точки зрения властей страны районов, характеризующихся высоким уровнем криминализации, оказывает негативное влияние на процесс интеграции выходцев из Сирии и Ирака в шведское общество.

The vast increase in the number of forced migrants during the European migration crisis has compelled the receiving countries to concentrate on the issues of migrant reception and accommodation. This study aims to demonstrate how the patterns of settlement of Syrian and Iraqi migrants changed in 2014—2019. We propose a new methodology, building on the Her­findahl-Hirschman index, an indicator of the level and direction of the spatial concentration—deconcentration of migrants, and the Ryabtsev index, which is used to measure the proximity between the settlement structures of migrants and the Swedes. It is established there was a deconcentration of migrants during the crisis (espe­cially in its ascendant phase), carried out by the Swedish authorities. However a reverse process took place in the descendant phase, as a result of self-arranged migrants’ resettlement. The deconcentration of Iraqis and Syrians led to the convergence between the settlement structure typical of immigrants and the Swedes, whilst concentration resulted in divergence accompanied by the emergence of close-knit immi­grant communities on the outskirts of Sweden’s largest cities. The formation of such communi­ties, seen as vulnerable by the national authorities and marked by a high crime rate, impedes the integration of Syrian and Iraqi immigrants into Swedish society.

Предлагается модель классификации организаций этнических меньшинств, основанная на сочетании дискурсивных и недискурсивных критериев и профиля политических возможностей. Одна диаспоральная и одна недиаспоральная организации были выбраны для сравнения в России и в Польше. Диаспоральность определяется на основе критериев У. Сафрана и триадической конфигурации Р. Брубейкера. Российские кейсы — «Коми Войтыр» и «Конгресс поляков в России», польские кейсы — «Движение за автономию Силезии» и «Белорусский дом». Проанализировав статус, охват деятельности, внешнее и внутреннее политическое влияние, локализацию и роль в триадической конфигурации, мы видим, что, хотя все рассматриваемые кейсы — ассоциации этнических меньшинств, их правовой статус и охват деятельности существенно различаются. Их внутриполитические возможности незначительны. Из четырех кейсов лишь одна организация активно участвует в «треугольнике» Брубейкера, однако ее роль нетрадиционна для соответствующего «угла». Хотя обе российские ассоциации имеют определенный официальный статус, их деятельность сводится к культурно-языковой сфере и направлена в основном «вовнутрь». Обе польские ассоциации действуют на международной арене как группы интересов, и их деятельность не сводима к языку и культуре. Предлагаемая рамка сравнения не претендует на универсальность, но, надеемся, способна разнообразить методологический инструментарий сравнительных этнополитических исследований.

This article proposes a framework for classifying ethnic minority organisations based on a broad combination of discursive and non-discursive criteria rooted in their political opportunities profile. One diasporic and one non-diasporic organisation were chosen for Russia and Poland, respectively. Diasporicity is understood according to William Safran’s criteria and Rogers Brubaker’s triadic configuration. The Russian study cases are Komi Voityr and the Russian Polish Congress; the Polish, the Silesian Autonomy Movement and the Belarussian House. The analysis of their status, activities, domestic and external political impact, localisation and role in the ‘triadic configuration’ has shown that the four cases are ethnic minority associations, and their legal status and scope of activities differ significantly. Their domestic political opportunities are rather scarce. Out of the four cases, just one organisation is an active part in Brubaker’s classical triadic configuration; its role is not traditional, ascribed to the respective ‘angle’. Although both Russian associations enjoy an official status, their activities are limited to the cultural, memorial and linguistic domains, primarily at the national level. In Poland, both associations act internationally as advocacy groups, and their activities are not confined to culture and language. Far from being universally applicable, the proposed classification framework can still add to the comparative ethnic politics toolkit.

Очередной раунд советского «памятникопада» в странах Балтии, который начался еще в начале 1990-х гг., мы наблюдаем в 2022 г. Вместе с тем этот процесс не коснулся советских мемориалов, расположенных в местах массового насилия, совершенного во время немецкой оккупации Прибалтики. Цель статьи — рассмотреть основные тенденции политики памяти стран Балтии по отношению к советским памятникам, воздвигнутым в местах массового насилия. Официальная политика стран Балтии в отношении этих мест памяти во многом предопределялась внешнеполитической повесткой, а также сюжетами, которые они отражали. Так, в период евроатлантического дрейфа в концепции прошлого Прибалтийских государств был интегрирован сюжет о Холокосте, что привело к перекодировке символического пространства советских мест памяти о преступлениях против евреев и включению их в государственную коммеморативную культуру. Советские мемориалы, которые были открыты на местах, касающихся собственно трагедии местных народов, были без изменений интегрированы в государственный мемориальный ландшафт, но в случае с Литвой восприняты с большим недоверием со стороны властей по причине той советской контрпамяти, которую они сохранили. Памятники, посвященное советским военнопленным, несмотря на то, что воспринимались и воспринимаются как «чужие» места памяти, оказались под охраной законов стран Балтии, что, правда, не спасло мемориалы от регулярных неофициальных актов вандализма. Кроме того, можно отметить наличие желания пересмотра той правовой базы в Прибалтике, которая обеспечивает их сохранность.

Another round of the Soviet ‘monument fall’ in the Baltics, which began in the early 2000s, continued into 2022. This process, however, has not affected Soviet memorials at the sites of mass violence perpetrated during the German occupation of the Baltics. This article aims to investigate major trends in the Baltics’ politics of memory regarding Soviet monuments erected at sites of mass violence. The official policy of the Baltics towards these memorial sites has been largely shaped by the international agenda and the perception of the commemorated events. During the Euroatlantic drift, the concept of the Baltic States’ past incorporated the Holocaust narrative, recoding the symbolic space of Soviet sites remembering Nazi crimes against Jews and integrating them into the national culture of remembrance. Soviet memorials at sites commemorating the tragedy of local peoples were incorporated as is into the national memorial landscape. Yet, Lithuanian authorities viewed these memorials with greater suspicion because of the Soviet countermemory, which the sites preserved. Memorials to Soviet POWs, albeit perceived as ‘alien’, are protected by law in the Baltics. Nevertheless, it did not save the places of remembrance from acts of vandalism. Moreover, there are trends in the Baltics towards a revision of the laws protecting the monuments.

На основе широкого комплекса опубликованных источников (польские и украинские законодательные акты, материалы зарубежной и отечественной прессы) изучается «памятникопад» на Украине и в Польше в рамках «войн памяти» после 2014 г. Цель статьи заключается в выявлении основных закономерностей, связанных со сносом советских и российских монументов в этих странах. «Декоммунизация» общественного пространства, являющаяся частью государственной исторической политики Украины и Польши, имеет юридическую основу в виде законодательных актов. Ее движущей силой выступают Институты национальной памяти, одна из приоритетных задач которых заключается в демонтаже советских и дореволюционных российских памятников, что особенно отчетливо проявилось после начала специальной военной операции РФ по денацификации и демилитаризации Украины. В официальном нарративе обеих стран закрепилась роль жертвы, пострадавшей от «двух агрессоров» во Второй мировой войне, а после нее оказавшейся под «коммунистической оккупацией», ввиду чего их историческая политика направлена на избавление от «советского наследия» как наследия «страны-оккупанта». При этом в Польше наблюдается «остаточная декоммунизация», суть которой заключается в демонтаже оставшихся мемориалов советским воинам-освободителям, а на Украине — трансформация «декоммунизации» в полномасштабную «дерусификацию». В то же время на освобождаемых территориях Украины запущен процесс «ресоветизации/советизации», заключающийся в восстановлении ранее разрушенных памятников (или установке новых).

Drawing on a wide range of sources (Polish and Ukrainian legal acts, Russian and international media), this study looks at the ‘monument fall’ in Ukraine and Poland as part of the post-2014 memory wars. The purpose of this article is to identify the main patterns associated with the demolition of Soviet and Russian monuments in the two countries. The ‘decommunisation’ of public space is an element of Ukraine’s and Poland’s politics of memory, enshrined in legal acts. Its driving force is the Institutes of National Remembrance, whose priorities include dismantling Soviet and pre-revolutionary Russian monuments, which came into full swing after the beginning of Russia’s special military operation to denazify and demilitarise Ukraine. The official narratives allot Poland and Ukraine the role of victims of ‘two aggressors’ in World War II, which found themselves under ‘communist occupation’. Therefore, the politics of memory of the two countries seek to get rid of the ‘Soviet legacy’ as the legacy of the ‘occupying country’. Whilst Poland pursues ‘residual decommunisation’ focused on dismantling the remaining memorials to Soviet soldiers-liberators, Ukraine is committed to transforming ‘decommunisation’ into full-scale ‘derussification’. At the same time, the process of ‘re-Sovietisation/Sovietisation’ has been launched in the liberated territories of Ukraine. It consists in restoring previously destroyed monuments or installing new ones.

Представлены данные, отражающие территориальные особенности динамики численности сельского населения и их связь с внешними факторами (в первую очередь с развитием сельского хозяйства). Базу данных составляют 14 показателей, которые характеризуют пространственную дифференциацию развития сельского населения на уровне субъектов РФ за период 2010—2020 гг. Выполнена типология регионов по совокупности восьми экистических и экономических признаков. Набор данных включает в себя статистические показатели для 85 регионов России за период 2010—2020 гг., которые были взяты из опубликованных материалов Федеральной службы государственной статистики и Единой межведомственной информационно-статистической системы. Результаты представлены в виде таблиц и картографических материалов (7 таблиц, 6 картосхем). Представленная база данных может быть использована федеральными и региональными органами власти при разработке научно обоснованных программ и стратегий развития сельских территорий, а также специалистами, которые занимаются вопросами развития села.

The article presents data reflecting the territorial peculiarities of rural population dynamics and shows their dependence on external factors (primarily, the development of agriculture). The database includes 14 indicators of the regional spatial differentiation of rural population development in Russia between 2010 —2020. A typology of regions based on eight economic and ecological parameters is provided. The dataset covers the statistical indicators of 85 Russian regions from 2010 to 2020, published by the Federal State Statistics Service and the Unified Interdepartmental Information and Statistics System. The results are presented in seven tables and six maps. The dataset can be used by federal and regional authorities elaborating science-­based rural development programmes and strategies, as well as experts on rural development.