2023 Том 42. №2

В своем опубликованном в 2018 г. докладе «Come On!» участники Римского клуба отстаивают необходимость Нового Просвещения. Они ассоциируют Канта с идеями Старого Просвещения, которое поддерживает (1) индивидуализм, (2) рационализм и в целом (3) отсутствие баланса между различными элементами, такими как разум и чувства. В этой дискуссионной заметке, основываясь на теоретической и практической философии Канта, я настаиваю на том, что эти обвинения несправедливы. (1) В поиске истины, а также того, что является морально правильным, Кант выступает за абстрагирование от частных целей и проверку каждым своих взглядов в сопоставлении со взглядами других. (2) Кант также указывает на пределы того, что мы можем познать рационально; (3) и в отношении теоретического и практического познания он подчеркивает, что нам нужны и разум, и чувственность.

In its 2018 publication, Come On! the Club of Rome advocates the need for a New Enlightenment. It associates Kant with an Old Enlightenment that favours (i) individualism, (ii) rationalism and in general (iii) a lack of balance between different elements such as reason and feelings. In this discussion note, I argue — based on Kant’s theoretical as well as practical philosophies — that the charges are not properly levelled at Kant. (i) In finding truth as well as what is morally right, Kant advocates abstracting from private ends and testing one’s views against the views of others. (ii) Kant also points out the limits of what we can know rationally; (iii) and in theoretical as well as practical cognition, he emphasises that we need both: reason and sensibility.

Современная популярность кантовского определения просвещения нередко приводит к искаженному представлению, будто и во времена жизни Канта его понимание просвещения было доминирующим, выражая квинтэссенцию общеевропейской эпохи Просвещения. Тем самым из нашего восприятия изымаются целые пласты философской мысли, поскольку кантовская дефиниция просвещения в конце XVIII в. не была ни единственной, ни определяющей. Изучение ее альтернатив, представленных в немецкой философии того периода, позволяет лучше осознать своеобразие кантовского подхода — как его достоинства, так и недостатки. Презентация кантовского определения просвещения в виде эталонного оказывается весьма поздним историческим явлением. Даже ближайшие последователи Канта не обращались к его толкованию просвещения, а сам этот феномен подвергали резкой критике как плоское поверхностное явление, противоположное вере. Дальнейшая трансформация взглядов на Просвещение привела к появлению неаутентичных терминов «Enlightenment» и «Lumières», post factum обращенных на философию XVIII столетия в Европе. В результате сущность просвещения определялась не столько самими просветителями XVIII в., сколько историками и философами XIX—XX веков, конструировавшими некое эталонное понятие просвещения, с которым, как с образцом, затем сравнивались философские фигуры. В силу этого игнорировались, во-первых, аутентичное понимание просвещения — в Германии и России для этого имелись в XVIII в. аутентичные термины «Aufklärung» и «просвещение», а во Франции — прототермин «eclairé», а во-вторых, существенные национальные различия в толковании этого явления. Выхолощенная кантовская дефиниция просвещения при этом использовалась в качестве некоей легитимации предложенного подхода. Более пристальное обращение к аутентичному взгляду философов XVIII в. на просвещение, сравнение кантовского подхода к просвещению с современными ему альтернативами могли бы продемонстрировать, что философский и эвристический потенциал якобы преодоленного и потерпевшего фиаско Просвещения еще далеко не исчерпан, а актуален и сегодня.

The modern popularity of the Kantian definition of enlightenment often leads to a distorted notion that his understanding of enlightenment was dominant already during his lifetime, expressing the quintessence of all-European Enlightenment. This turns our attention away from entire layers of philosophical thought, since the Kantian definition of enlightenment in the late eighteenth century was neither the only one nor the preeminent one. The study of alternatives represented in the German philosophy of that period gives a deeper insight into the originality of the Kantian approach with regard to both its merits and demerits. The presentation of the Kantian definition of enlightenment as the standard turns out to be a rather late historical phenomenon. Even Kant’s closest followers did not turn to his interpretation of enlightenment and, indeed, were sharply critical of the phenomenon as a banal and superficial one, opposed to faith. Further transformation of the views on the Enlightenment led to the emergence of the inauthentic terms of “Enlightenment” and Lumières applied post factum to the eighteenth-century philosophy in Europe. As a result, the essence of the enlightenment was defined not so much by the eighteenth-century Enlighteners as by historians and philosophers in the nineteenth and twentieth centuries who constructed a model notion of enlightenment against which philosophical figures were then compared. This approach ignored, first, the authentic definition of enlightenment (in Germany and Russia in the eighteenth century there were authentic terms “Aufklärung” and “prosveshcheniye”, and in France the proto-term “eclairé”) and, second, important national differences in the interpretation of the phenomenon. The emasculate Kantian definition of enlightenment used to legitimise the proposed approach. A closer look at the authentic view of eighteenth-century philosophers and a comparison of the Kantian approach to enlightenment with its alternatives that existed at the time might perhaps demonstrate that the philosophical and heuristic potential of the allegedly overcome and discredited Enlightenment is far from exhausted and is still relevant today.

Представлен анализ соотношения философии Канта с «философией баланса», которая описана в докладе «Come On! Капитализм, недальновидность, население и разрушение планеты», прочитанном в 2018 г. для Римского клуба. Авторы доклада относят Канта к философам европейского Просвещения, которое заложило не только основы современного мира, но и источники глобальных проблем. Философию Просвещения в докладе характеризуют как однобокий рационализм — философию исключения всего, что не обладает желательными свойствами. Взамен авторы предлагают философию баланса, которая описана в нескольких пунктах как баланс между конфликтующими ценностями. Общая рамочная проблема философии баланса — это сдерживание эгоизма, поэтому сначала я обращаюсь к соотношению между долгом и человеческими склонностями в этике Канта. Затем я показываю, что тематика политических прогнозов и рекомендаций, которые Кант предлагает и предписывает в своей философии истории, а также в своих рассуждениях о политике, праве и справедливости, по сути, сводится к трем пунктам философии баланса: это баланс между развитием и справедливостью (кантианский республиканизм), между скоростью и стабильностью развития (внешняя политика, кантианский мирный проект), между краткосрочной и долгосрочной перспективой (политика реформ). Далее я затрагиваю вопрос о проблемах практического воплощения кантовских принципов в политике с учетом опыта рецепции Канта в современных теориях социальных конфликтов, теории коммуникации Ю. Хабермаса и теории справедливости Дж. Ролза. Общий вывод состоит в том, что философия Канта не является философией исключения, капиталистических ценностей и утилитаризма и не предоставляет для них идейную основу.

The relation between Kant’s philosophy and the “philosophy of balance” as it is described in the report Come on! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet, delivered to the Club of Rome in 2018, requires some analysis. The authors of the report consider Kant to be a philosopher of European Enlightenment which laid the foundations of the modern world, but also proved to be the source of global problems. The report characterises the philosophy of the Enlightenment as lop-sided rationalism which dismisses everything that does not possess desirable properties. In exchange, the authors offer a philosophy of balance, described in several points as the balance between conflicting values. The overarching problem of the philosophy of balance is the restraining of egoism. For this reason I first examine the relationship between duty and human inclinations in Kant’s ethics. I then demonstrate that the topic of political forecasts and the recommendations which Kant prescribes both in his philosophy of history and in his reflections on politics, right and justice, essentially boils down to three points of the philosophy of balance: the balance between development and justice (Kantian republicanism), between the speed and stability of development (external policy, the Kantian peace project), and between the short-term and long-term perspectives (reform policy). I then touch upon the problem of the implementation of Kantian principles in politics in the light of the reception of Kant in the modern theories of social conflicts, the communication theory of J. Habermas and the justice theory of J. Rawls. The overall conclusion is that Kant’s philosophy is not a philosophy of exclusion, capitalist values and utilitarianism and is not their ideological basis.

В докладе Римскому клубу «Come on! Капитализм, недальновидность, население и разрушение планеты» (2018) Кант наряду с другими «старыми» просветителями представлен вдохновителем мировоззрения, приведшего к дестабилизации условий существования человечества. Авторы доклада призывают отказаться от «старого Просвещения» с его индивидуализмом, верой в рынок и потребительским отношением к природе. Я утверждаю, что такая оценка философии Канта является безосновательной и что его идеи позволяют как провести более глубокую диагностику кризиса, так и предложить более основательную стратегию его преодоления. Сначала излагается позиция авторов доклада в отношении утраты устойчивости в развитии и их видение его причин в философии Просвещения. Далее дается очерк истории и содержания понятия «устойчивое развитие» и предлагается анализ истоков прогрессистской установки на покорение природы, лежащих за пределами Нового времени в идее «культурного мандата». Затем представлен кантианский диагноз причин кризиса в несостоявшемся «совершеннолетии». Сформулированная авторами доклада идея «наполненного мира» сопоставлена с идеей «совершеннолетнего мира», а их диагноз «капитализм — недальновидность — истощение ресурсов» — с кантовскими оценками попыток бегства от трудностей настоящего в прошлое и в будущее. Указаны предложенные Кантом решения некоторых конкретных проблем, перечисленных в докладе. Вместо фактически предлагаемой авторами доклада стратегии «возвращения культурного мандата», то есть сокращения использования человечеством природных ресурсов, кантовский ответ на кризис — «коперниканский переворот» и обращение культурного усилия на внутреннее нравственное развитие человека.

In the Club of Rome report Come on! Capitalism, Short-Termism, Population and the Destruction of the Planet (2018) Kant, along with other “old” Enlighteners, is presented as the father of a world-view which led to the destabilisation of the environment in which humanity exists. The authors of the report argue that the “old Enlightenment” with its individualism, faith in the market and a consumerist attitude to nature should be scrapped. I maintain that this assessment of Kant’s philosophy is groundless and that his ideas allow us both to conduct a more profound diagnosis of the crisis and to propose a more solidly founded strategy of overcoming it. First, I sum up the position of the authors concerning the loss of sustainability of development which they attribute to the philosophy of Enlightenment. Next, I outline the history and content of the notion of “sustainable development” and offer an analysis of the sources of progressivist commitment to the conquest of nature which lie outside Modern Times in the idea of the “cultural mandate”. Then I present the Kantian diagnosis of the causes of the crisis which attributes it to humankind’s failure to “mature”. I compare the idea of “the full world” formulated by the authors of the report with the idea of the “the world come of age” and their diagnosis of “capitalism — short-termism — depletion of resources” with the Kantian assessment of the attempts to escape from the predicaments of the present into the past or the future. I draw attention to Kant’s solutions to some of the specific problems indicated in the report. Instead of the strategy of “return of the cultural mandate”, proposed at this time by the authors of the report, the Kant­ian answer to the crisis is a “Copernican turn” and re-direction of the cultivating effort to the inner moral development of the human being.

Согласно нескольким отрывкам из доступных источников, Кант разработал ряд идей о различии между [объективным] убеждением и внушенным убеждением, имевших истоки в немецкой традиции, но получивших в его изложении оригинальную интерпретацию. Я планирую рассмотреть некоторые из этих фрагментов и объяснить, как философ понимал указанное различие, какова его значимость и почему для его установления необходима фигура другого. С этой целью я рассматриваю тексты, опубликованные в критический период, и конспекты лекций студентов того же времени. Кроме того, я сравниваю трактовку данного вопроса в указанных источниках и в учебниках, которые Кант использовал при чтении своих курсов. В выводах также устанавливается связь между рассмотренной темой и кантовскими аргументами в защиту свободы мысли и слова. Для этого, во-первых, я объясняю понятие «признать что-то истинным» и его отличие от понятия «быть истинным». Во-вторых, я исследую, что значит «иметь убеждение» и «иметь внушенное убеждение». Наконец, я анализирую значение этой разницы для выявления различия между терминами и рассуждаю о важности свободы слова.

According to several passages in the available sources, Kant developed some ideas about the difference between being persuaded and being convinced which have antecedents in the German tradition, but with regard to which he developed ideas of his own. It is my intention to examine precisely some of these passages. I will explain how the philosopher understood this difference, what its relevance is and why the figure of the other is necessary to determine it. For this purpose, texts published in the critical period and students’ lecture notes from the same period are considered. Furthermore, I will compare the treatment of the subject in these sources and in the textbooks used by Kant in his courses. In the conclusions, the link between this issue and Kantian arguments in defending freedom of thought and expression is also suggested. In order to do so, I first explain the notion of holding to be true and its difference from the notion of being true. Secondly, I examine what it means to be convinced and what it means to be persuaded. Finally, I analyse the relevance of alterity for the identification of this difference and consider the importance of freedom of expression.

Авторы идеи «нового Просвещения» Эрнст Вайц­зеккер и Андерс Вийкман в докладе Римскому клубу 2018 г. проанализировали корни взрывного развития науки и техники в Новейшее время и пришли к выводу, что как их триумф, так и экзистенциальные угрозы во многом связаны с идеалами Просвещения и поэтому будущее человечества зависит от идеологического переосмысления статуса человека в мире. Они акцентировали внимание на необходимости расширения ответственности индивида через осознание каждым человеком причастности к судьбе всего человечества и мира. Я обосновываю точку зрения, согласно которой кантовское понятие общественного развития, тесно связанное с нравственным идеалом — «царством целей», в рамках Просвещения 2.0 может стать основой такого понятия социума, в котором свобода индивида и социальное развитие предстают как взаимосвязанные и взаимоопределяющие элементы бытия человека, предполагающие возможность осуществления свободы только в рамках содействия социальному благу. Кантианская трактовка социального развития как формирования человеком сферы свободного бытия может служить основой для критической оценки содержания компьютерных игр с точки зрения их медийной роли в становлении идеологии современного общества. Я показываю, что границы реализации свободы в компьютерной игре, удерживаемые искусственным интеллектом, влияют на осмысление человеком социума и своего места в нем. В результате я прихожу к выводу, что компьютерные игры, транслирующие определенное представление о социуме, могут как способствовать, так и препятствовать формированию новой идеологической основы общества, целью которой в свете Просвещения 2.0 должно стать преодоление противоборства индивидуального и коллективного.

The authors of the idea of a “new Enlightenment”, Ernst von Weizsäcker and Anders Wijkman, in their 2018 report to the Club of Rome analyse the causes of the explosive development of science and technology in the Modern period and come to the conclusion that their triumph and existential threats stem in many ways from the ideals of Enlightenment, so that the future of humankind depends crucially on an ideological rethinking of man’s status in the world. They stress the need to enhance the responsibility of the individual so that each individual becomes conscious of sharing the destiny of the whole of mankind and the world. I argue that in the framework of Enlightenment 2.0 the Kantian concept of social development, which is closely linked with the moral ideal — the kingdom of ends — may form the basis of the concept of society in which individual freedom and social development are interconnected and the mutually determining elements of the human being in whom freedom can be exercised only if it contributes to social good. The Kantian interpretation of social development as the human being forming the sphere of free being can be the basis of a critical assessment of the content of video games in terms of their media impact on the shaping of the ideology of modern society. I show that the boundaries of the exercise of freedom in a video game, supported by artificial intelligence, influence the way an individual perceives society and his/her place in it. I come to the conclusion that video games, which express a certain idea about society, can contribute to or impede the formation of a new ideological foundation of society whose aim, according to Enlightenment 2.0, should be overcoming the antagonism between the individual and the collective.

В ходе тщательного разбора эссе Канта, в котором он дал свой оригинальный ответ на вопрос «Что такое Просвещение?», исследуются причины и последствия прозвучавших тезисов о Просвещении как историческом процессе, взывающем к освобождению из-под ига опекунства путем прежде всего избавления от собственной трусости. В поисках ответа на вопрос «В чем подлинная причина указанного несовершеннолетия?» рассматривается смысловая развилка: все дело в несправедливых общественных институтах, установленных в интересах правящего сословия, о чем всю эпоху Просвещения свидетельствовали лучшие европейские умы, тем самым предваряя и оправдывая революционные потрясения, или же в нас самих, отказавшихся самостоятельно и регулярно пользоваться природным умом, по поводу чего Кант дает жесткое указание на особый тип вины каждого. Вслед за Кантом осуществляется поиск ответа на вопрос «Какие ограничения препятствуют Просвещению, а какие не только не препятствуют, но с необходимостью содействуют ему?», а также вскрывается сокрытый парадокс кантового решения: совершеннолетие требует предварительного предоставления свобод, а предоставление свобод, в свою очередь, требует уже совершеннолетней публики. Автор также ставит вопрос, чье ярмо жестче — собственное или опекуна, и дает свою версию ответа. В заключение осуществляется авторская сборка всех частей сложной и оригинальной формулы кантовского рецепта Просвещения. Помимо прочего, обнаруживается особый тип связности общественного организма, которую подразумевает Кант, а именно требование повиноваться тому, кто не превыше вас в мышлении и праве публичного высказывания, что в итоге означает не только чье-то личное совершеннолетие, но тем самым и совершеннолетие общества, функционирующего согласно указанной максиме.

In the course of a close analysis of Kant’s essay in which he gives his original answer to the question, “What is Enlightenment?” I examine the causes and consequences of the theses about Enlightenment which makes a plea for emancipation from the shackles of guardianship, above all by getting rid of one’s own cowardice. In search of an answer to the question, “What is the real reason of self-incurred immaturity?” I consider the bifurcation: Is it all about unjust social institutions established in the interests of the ruling social estates, as the best European brains contended throughout the Enlightenment era, thus anticipating and justifying revolutionary upheavals, or is it within ourselves who have refused to use our reason independently and regularly? — something which Kant unequivocally considers to be everyone’s special kind of guilt. Following Kant, I look for an answer to the question, “Which limits impede Enlightenment, and which limits, far from obstructing it, are bound to promote it?” and reveal the hidden paradox of the Kantian solution: maturity has to be preceded by the granting of freedoms; and the granting of freedoms in turn calls for a mature public. I also ask the question, “Whose yoke is heavier, one’s own or the guardian’s?” and offer my version of an answer. In conclusion, I assemble all parts of the complicated and original formula of the Kantian recipe of Enlightenment. Among other things, I reveal a special type of bonding within the social organism implied by Kant, and that is the requirement to obey those who are not above us in thinking and the right to speak out in public, which ultimately means not only personal maturity, but implies also the maturity of society’s functioning in accordance with the said maxim.